Он говорил об этом полушутя. Пусть не удивляется господин Даргомыжский, ведь у каждого мо­гут быть свои слабости. Не правда ли? Именно поэтому ма­эстро участвует иногда в квартетных ансамблях. А ученик, в свою очередь, признался, что он тоже владеет скрипкой и может исполнять в квартетах и скрипичную и альтовую пар­тию.
- Какое удивительно счастливое обстоятельство! - вос­кликнул в тот давний день Франц Шоберлехнер.
В следующий раз ученик, придя со скрипкой, был под­вергнут новому строгому экзамену, после чего учитель стал возить его на квартетные собрания музыкантов-профессиона­лов и просвещенных любителей.
И вот наконец квартетный вечер назначен у Даргомыж­ских, и сам Франц Шоберлехнер примет участие в этом кон­церте, исполняя альтовую партию. Партию первой скрипки будет, конечно, вести Эраст, если только хватит у него на это сил. По счастью, Эраст чувствовал себя лучше, чем обычно.
В условленный час стали съезжаться приглашенные. На­ступила торжественная минута. Александр Даргомыжский - вторая скрипка - занял место за пультом рядом с Эрастом. Шоберлехнер и виолончелист расположились напротив. Му­зыканты взялись за смычки. Может быть, это был один из тех немногих вечеров, когда еще так проникновенно звучала скрипка Эраста Даргомыжского...
За чайным столом Шоберлехнер долго говорил с Эрас­том, поглядывая в то же время на Александра. Что это за цветник выдающихся талантов!
- У меня есть еще замужняя дочь-арфистка, - напомнил Сергей Николаевич. - А может быть, и наша меньшая люби­мица Эрминия когда-нибудь заявит о себе в искусстве.
- В вашем доме я ничему не удивляюсь! - отвечал гость. И он крепко пожал руку отцу, столь счастливому в детях.
Благодаря маэстро Шоберлехнеру Александр Даргомыж­ский все чаще бывал на вечерах у именитых любителей му­зыки. Все больше расширялись его знакомства в артистичес­ком мире, все насыщенней становились его встречи с музы­кой.
Одна из них произвела на него неизгладимое впечатление. Исполнялся до-минорный квартет Бетховена, который Дар­гомыжский слышал впервые. Он был потрясен до глубины души. Давно отзвучал бетховенский квартет, давно окончил­ся музыкальный вечер, - душевное потрясение не проходило.
Утром он, как всегда, отправился в должность. Вероятно, даже самые нелюбопытные из сослуживцев обратили внима­ние на странное состояние молодого человека, обычно столь старательного в занятиях. Но где же им знать, что Алек­сандр Даргомыжский принял важнейшее решение: он будет писать квартет.
В последующие дни он старался никуда не выезжать и, пользуясь каждым свободным часом, безотрывно писал.
- Отложил бы ты, Сашенька, хоть на время свое писа­ние!- тревожится Марья Борисовна, видя, как сын, едва вернувшись со службы, снова берется за нотную рукопись.
Но сын не внемлет разумным увещеваниям. Работать и работать! Вот уже готовы целые три части струнного квар­тета. Остается только дописать финал и... Но именно теперь, когда цель совсем близка, сочинитель вдруг оставляет рабо­ту. Нет, никуда не годится все, над чем так лихорадочно он трудился.
Молодой музыкант, однако, не падает духом. Все дело, видно, по-прежнему упирается в музыкальную науку.
Быть может, помимо советов, которыми пользуется Алек­сандр Даргомыжский у своих учителей, надо бы самому уг­лубиться в ученые труды и в них попытаться отыскать ответ на мучительные загадки? Заглянул в один из трактатов - бог мой, о чем только там не говорилось! И о развитии му­зыки, начиная с древних греков и римлян до новейших вре­мен; и о строении гамм у разных народов и их различии ме­жду собой...
Да не пожалел бы времени Александр Даргомыжский! Но только кажется ему, что даже этот многотомный труд не научит его главному - правилам сочинения музыки.
Но правилами так или иначе Даргомыжский со временем овладеет. Теперь же его все больше начинает занимать со­всем другая мысль: «как естественно и правдиво передать в музыке живое звучание человеческой речи со всеми ее изги­бами и оттенками. Он не знает, когда и почему эта мысль у него возникла. Но сейчас, перечитывая вслух стихотворения любимых поэтов, Даргомыжский пытается - увы, покамест тщетно - продекламировать их в музыке так, чтобы звуки послушно следовали за словами и точно выражали смысл каждого из них.
Порою думается молодому человеку, что обрести такой правдивый и гибкий музыкальный язык во многом поможет ему сама жизнь со всеми ее живыми голосами. Кажется, именно по этому пути следует отправляться в поиски за му­зыкальной правдой. Но сколь долог будет этот нехоженый путь?
«Эх, надо бы познакомить вас с Михаилом Глинкой!» - вспомнился давний посул Льва Пушкина. Но не сдержал обещания Левушка - укатил юнкером на Кавказ, а Глинка путешествует где-то в Европе и неизвестно, когда вернется на родину.
Правда, в столице распеваются романсы и песни Михаила Глинки. Хорошо знакомы они и Александру Даргомыж­скому. Что греха таить - многие из них берет он образцом для подражания, хотя уже сейчас понимает: никаким искус­ным подражанием, даже наилучшим образцам, подлинную правду не найти.
Александр Даргомыжский взял привычку подолгу бро­дить по городу. Богата и пестра городская разноголосица. Протяжные крики разносчиков, торгующих с лотков на улич­ных перекрестках, зазывы приказчиков, приглашающих по­купателей в лавки, звуки шарманок, пронзительные голоса бродячих кукольников, музыка садовых оркестров... Жадно вбирает чуткий юношеский слух все, чем живет и дышит столица.
Но более всего привораживает его песня. А песня, будто догадавшись, сама опешит навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45