И свершилось чудо, которое повторялось на каждом концерте этого про­славленного артиста. В самых стремительных пассажах у него не пропадала ни единая нотка. Казалось, вдохновенный музыкант рассыпает перед слушателями жемчуг и каждая жемчужина полнится и светится несказанной красотой.
Маэстро, оставив рояль, что-то говорил. Саша не слышал. Он едва сообразил, что Франц Шоберлехнер назначает ему время для урока. Итак, он станет его учеником!
В следующие дни он все еще переживал совершившееся событие. И с благодарностью вспоминал Адриана Трофимо­вича. Кто же, как не он, подготовил Сашу так, что тот вы­держал строгий экзамен у европейского светила?
Даже Эраст встречал теперь младшего брата торжествен­но-шуточным поклоном и произносил поздравительные речи. Это были очень смешные речи, вроде тех, что произносят на юбилейных празднествах в честь именитых особ.
Но все меньше становилось сил у Эраста. Все чаще во­зят его к медикам родители. А потом подолгу разговарива­ют наедине...
Уроки Саши с Шоберлехнером продолжаются. Учитель давно не удивляется тому, что этот ученик может сыграть с листа любое произведение. Он чутко внемлет каждому замечанию маэстро. Кажется, он и сам скоро будет завораживать слушателей своей блестящей игрой. А ученик знает, что Франц Шоберлехнер совсем не так недоступен, как казалось поначалу. Правда, он очень занят. У него на счету каждая минута. Но почему-то получается так, что на уроках с Алек­сандром Даргомыжским он забывает о времени. Ученик почтительно его расспрашивает:
- Вы учились у господина Гуммеля, маэстро?
Кто же из музыкантов не знает имени этого славного вир­туоза и композитора?
- Да, я имел эту высокую честь, - подтверждает Шо­берлехнер.
- А господин Гуммель, - продолжает Даргомыжский, - был учеником самого Вольфганга Моцарта! Иоганн Гуммель, наверное, много рассказывал вам о своем великом учителе?
- Разумеется. - Франц Шоберлехнер с удовольствием вспоминает вслух некоторые любопытные подробности из жизни Моцарта. - Но, - говорит учитель, - никакие расска­зы о Моцарте не способны передать все величие и глубину его творений. Вот, кстати, послушайте-ка, к примеру... - И маэстро садится за рояль. А ученик весь превращается в слух.
Часто Шоберлехнер говорит с Даргомыжским о Бетхове­не, интересуется, какие произведения гениального композито­ра тот знает. И быстро обнаруживает пробелы в дознаниях ученика. А это значит, что Александр получает новые зада­ния, одно за другим.
Однако не пора ли показать господину Шоберлехнеру собственные композиции?
Александр Даргомыжский выбрал благоприятную минуту и протянул учителю тщательно переписанные ноты.
- Прошу вас, взгляните на мои опыты сочинения, разу­меется, очень несовершенные. Я первый это признаю.
Маэстро ничем не выдал своего удивления. Кто в молодо­сти не пытался сочинять?
- Дерзайте, дерзайте, - снисходительно говорил учитель, мельком пробегая ноты.
Этот ученик предназначен для блистательной карьеры пианиста. Тут его успехи поразительны. Может быть, Алек­сандр Даргомыжский прославит на концертной эстраде шко­лу самого Франца Шоберлехнера?
Маэстро просмотрел еще несколько нотных листов: пьесы для фортепиано, романсы и снова романсы. Вон как храбро распоряжается этот юнец в заповедном царстве звуков.
- Позвольте задать вам, господин Даргомыжский, один вопрос. - Учитель прячет улыбку. - Что вы знаете о музыкальной науке, ну, скажем, о контрапункте или гармонии? Александр знает об этих премудростях только пона­слышке.
- И потому, - продолжает Шоберлехнер, уже не сдер­живая улыбки, - вы попадаете в капканы, которые подстере­гают вас повсюду. - Он берет сочинения Александра и отме­чает красным карандашом ошибки, неточности то здесь, то там... - Но я не хочу препятствовать вашему увлечению. Ес­ли угодно, мы найдем время и для упражнений в компози­ции. А сейчас я хочу слушать концерт моего учителя Иоганна Гуммеля, который вы должны были приготовить.
Ученик играет. Учитель исполняет на втором рояле пар­тию оркестра.
- Хорошо! Может быть, даже очень хорошо. Но не для вас. Вы можете играть еще лучше. Безупречно. Повторим-ка еще раз.
Конечно, будущий виртуоз должен иметь очень большой концертный репертуар. И этот репертуар будет у Александра Даргомыжского. В том порукой слово Франца Шоберлехнера.
И как-то получалось так, что для занятий музыкальной наукой времени никогда не оставалось.
Помощь пришла от человека почтенных лет, с подчеркну­то театральными манерами, особенно забавными при малом его росте. То был первый тенор петербургской немецкой оперной труппы Бенедикт Леберехт Цейбих. И каков же дол­жен был быть талант этого артиста, если, выступая в ге­роических теноровых партиях, он буквально потрясал пуб­лику, заставляя забывать о своей невзрачной внешности.
По преклонному возрасту артист уже не пел в оперных спектаклях, но постоянно участвовал в концертах. Вот он-то и предстал однажды перед Александром Даргомыжским.
- Вас интересует такой драгоценный инструмент, как че­ловеческий голос? Вы хотите постичь тайны певческого ис­кусства?
А как же? Ведь Даргомыжский пишет больше всего ро­мансы. Именно здесь в первую очередь и должна прийти к нему на помощь музыкальная наука.
Господин Цейбих охотно знакомит юного ученика с се­кретами вокального искусства. А потом для наглядности сам напевает арии из классических опер и ораторий. Прекрасный певец, он оказывается также опытным режиссером. Но и это еще не все. Бенедикт Цейбих сведущ в теории музыки. И он с готовностью сообщает Александру Даргомыжскому первые простейшие правила, необходимые каждому музыканту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45