– а потом Дайана сказала, что ей пора, и они расстались.
Возвращаясь на ранчо, Энни все думала об этой встрече. Предложение Дайаны звучало вполне искренне, но при желании в нем можно было уловить намек на обвинение – она словно хотела сказать, что при такой занятости Энни не стоило обременять себя материнством. «Нет, у меня определенно развивается паранойя», – осадила себя Энни.
Она смотрела на равнину, простирающуюся с правой стороны, – темные очертания коров на фоне прошлогодней травы воспринимались как призраки бизонов из прошлого века. Впереди от нагретого солнцем асфальта поднимался пар; Энни опустила стекло, и ветер тут же принялся трепать ее волосы. Шла вторая неделя мая, и складывалось впечатление, что весна больше не обманывает ложными обещаниями тепла, а по-настоящему вступила в свои права. Энни повернула налево, и перед ней замаячили Скалистые горы; вершины их затянули белые облака – словно кто-то с небес пролил глазурь. Точь-в-точь торт, подумала Энни – еще бы вишенку и бумажный зонтик. Мысль о факсах и сообщениях на автоответчике, дожидавшихся ее на ранчо, вывели Энни из созерцательно-блаженного состояния, и она непроизвольно для себя сильнее нажала на педаль.
Месяц отпуска, предоставленный ей Кроуфордом, подходил к концу. Надо опять выпрашивать у него дни, но Энни даже думать об этом не хотелось. Она понимала, что все его сладкие слова о том, что ей самой решать, сколько отсутствовать, – пустой треп. События последних дней ясно показали, что терпение Гейтса на пределе. Некоторые мелкие придирки и вмешательства в ее работу – сами по себе незначительные – говорили о наметившейся тенденции, сигнализировали об опасности.
Гейтс раскритиковал статью Люси Фридман о дансингах, которую Энни нашла превосходной; он придрался к очередной обложке – не то чтобы совсем отверг идею оформителей, но сомнение высказал; и самой Энни послал длинное письмо, выражая недовольство репортажем об Уолл-стрит, который, по его мнению, проигрывал в сравнении с материалами на эту тему в других журналах. Все бы еще ничего, но копии письма он направил остальным четырем директорам, не уведомив ее об этом. Ладно, если старый хрыч хочет развязать войну, он ее получит. Энни не стала звонить Гейтсу, а сразу же написала четкий ответ, подкрепленный фактами и цифрами, послав копии тем же самым людям и еще на всякий случай двум-трем своим сторонникам. Touche, но сколько же это отняло у нее сил!
Спускаясь в долину мимо конюшен, она приметила на манеже молодых коней, но самого Тома видно не было, и Энни испытала нечто похожее на разочарование, – чувство это удивило и позабавило ее. Подъехав к речному домику, она обнаружила там стоящий у дверей грузовик телефонной компании. Когда она вылезала из автомобиля, на крыльцо вышел мужчина в синем комбинезоне и, поздоровавшись, сказал, что установил две новые линии.
Рядом с компьютером стояли теперь еще два аппарата. Автоответчик записал четыре сообщения, и еще пришли три факса, один – от Люси Фридман. Энни начала было его читать, но тут зазвонил телефон.
– Привет. – Голос был мужской, но Энни не могла вспомнить, чей. – Я просто хотел поинтересоваться, работает ли новая линия.
– А кто говорит? – спросила Энни.
– Простите. Это Том. Том Букер. Я видел, как отъехал парень с телефонной станции, и вот решил узнать…
Энни засмеялась.
– Вижу, что работает. По крайней мере, та, по которой звоню. Надеюсь, вы не против, что служащий заходил без вас.
– Конечно, нет. Спасибо вам. Но не стоило беспокоиться.
– Никакого беспокойства. А то Грейс говорила, что ее папа иногда не может дозвониться.
– Спасибо. Это очень мило с вашей стороны.
Последовала неловкая пауза, и Энни, просто чтобы ее заполнить, рассказала Тому о случайной встрече с Дайаной в Шото и как та любезно предложила привезти Грейс.
– Жаль, мы не знали, а то она могла бы и в город ее подбросить.
Энни еще раз поблагодарила Тома за телефоны, предложив оплатить расходы, но тот, оставив ее слова без внимания, сказал, что не будет больше ей мешать, и положил трубку. Энни снова стала читать факс от Люси, но почему-то никак не могла сосредоточиться и пошла на кухню сварить кофе.
Через двадцать минут Энни уже опять сидела у стола, приспосабливая одну линию под модем, а вторую – только под факс. Она уже собралась звонить Люси, которая метала громы и молнии в очередном приступе ярости против Гейтса, но тут у черного хода послышались шаги и на стекле двери замаячила чья-то тень.
Энни различила лицо Тома Букера – он улыбался ей. Она открыла дверь; Том отступил назад. У крыльца стояли два оседланных коня – Римрок и один из молодых жеребцов. Прислонившись к косяку, Энни сложила на груди руки, скептически улыбаясь.
– Мой ответ – нет, – твердо произнесла она.
– Вы еще не знаете вопроса.
– Думаю, что догадываюсь.
– Правда?
– Да.
– Я вот подумал… Так случилось, что вы сэкономили сорок минут до Шото и сорок – обратно. Разве теперь вы не можете позволить себе отвлечься и подышать свежим воздухом?
– И покататься верхом?
– Да, верхом.
Они с улыбкой посмотрели друг на друга. На Томе была бледно-розовая рубашка и старые джинсы с кожаными заплатами – он всегда ездил в них верхом. Может, из-за освещения, но его глаза были такого же ярко-синего цвета, как и небо за его спиной.
– Вы окажете мне большую услугу. Я провожу все время с этими горячими молодыми жеребцами, и старина Римрок застоялся в конюшне – чувствует себя одиноким. Если вы поедете, он будет благодарен вам и покажет настоящий класс.
– Это что, плата за телефоны?
– Нет, мэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119