Она была известной журналисткой, не менее яркой и прославленной личностью, чем герои ее очерков, – а иногда и более. Она сама распоряжалась своим временем. По желанию она могла работать дома или брать себе свободные дни. Она часто брала с собой в командировки Грейс. Однажды мать и дочь провели почти целую неделю в роскошном парижском отеле, дожидаясь приезда знаменитого кутюрье, обещавшего Энни интервью. Бродя по Парижу, они любовались достопримечательностями и скупали в магазинах все подряд, а вечерами валялись в огромной постели перед телевизором, объедаясь всякими деликатесами. В общем, вели себя, как дружные проказницы-сестры. Когда же Энни возглавила журнал, жизнь стала совсем другой. Уйдя с головой в увлекательную и напряженную работу, отчаянно пытаясь превратить скучный, никому не интересный журнал в популярнейшее издание, Энни поначалу и не думала о том, что это пагубно отразится на ее доме. Они ведь с Грейс все обсудили: общаться им придется меньше, зато это будет интереснее. Теперь, вспоминая прошедшие четыре года, Энни не могла не признаться себе в том, что определяющим в их отношениях стала ее агрессивность.
Для общения у них было немного времени – час утром, когда Энни усаживала дочь за пианино, и два часа вечером, когда она заставляла Грейс делать уроки. Ее материнская забота свелась к постоянной критике и недовольству.
Напряжение несколько сглаживалось в выходные – прогулки верхом помогали хрупкому мостику доверия не рухнуть окончательно. Сама Энни теперь не садилась в седло, но, в отличие от Роберта, сохранила с детства память о том, какое непередаваемое это наслаждение – ездить верхом, общаться с лошадьми. Она обожала сопровождать Грейс и ее питомца на всякие конные соревнования. Но даже в лучшие времена ее отношения с Грейс были далеки от тех, что установились у дочери с Робертом.
То, что отец для Грейс значит больше, чем мать, угадывалось в тысяче мелочей. И Энни пришлось смириться с мыслью, что история повторяется. Она сама была папиной дочкой; мать забросила ее, посвятив всю себя брату. Да, все повторяется… только вот у Грейс не было брата.
Поезд плавно замедлил ход на повороте и вскоре остановился у знакомого перрона – Хадсон. Энни неподвижно сидела, глядя на недавно отреставрированный чугунный навес над платформой. На перроне – там, где обычно ее ждал Роберт, – стоял незнакомый мужчина; он сделал шаг вперед, протягивая руки навстречу сходившей с поезда женщине с двумя детишками. Энни смотрела, как он всех их поочередно обнял и повел к стоянке машин. Сынишка требовал, чтобы отец позволил ему нести самый тяжелый чемодан. Мужчина засмеялся и дал мальчику попробовать. Энни отвернулась, не в силах смотреть на чужое счастье и радуясь, что поезд тронулся. Через двадцать пять минут она будет в Олбани.
…Следы Пилигрима отыскались в стороне от дороги. Пятна крови на снегу были очень заметны. Первым их увидел охотник – подозвав Купмена и Логана, он повел их меж деревьев к реке.
Гарри Логан знал коня, которого они сейчас искали, правда, не так хорошо, как того, чей искалеченный труп только что извлекли из-под обломков покореженного трейлера. Гулливер был одним из его подопечных в конюшне миссис Дайер, а конь Маклинов был на попечении другого ветеринара. Логан сразу обратил внимание на норовистого «моргана», объявившегося у них в конюшне. По обилию крови Логан понял, что конь серьезно ранен. Ветеринар вспомнил то страшное зрелище на дороге… Жаль, что он не подоспел раньше, чтобы положить конец мучениям Гулливера. Но тогда ему пришлось бы присутствовать и при другой кошмарной сцене – когда извлекали и уносили труп Джудит, а это… это просто невозможно себе представить. Такая славная девчушка! Дочку Маклинов он практически не знал – но ей тоже здорово досталось.
Шум воды все усиливался – Логан наконец увидел сквозь деревья саму речку. Охотник остановился, дожидаясь остальных. Споткнувшись о сухую ветку, Логан чуть не упал, и охотник покосился на него с еле скрываемым презрением. Вот сукин сын, подумал Логан. Строит из себя супермена! Этот парень ему сразу не понравился – он вообще не любил охотников и пожалел, что разрешил тому взять с собой его проклятую винтовку.
Вода быстро бежала, разбиваясь о скалистые выступы и бурля вокруг склонившейся в воду березы. У самой реки кровавые следы исчезли – все трое мужчин в недоумении уставились вниз.
– Наверное, решил перейти вброд, – заметил Купмен, решив сказать что-нибудь эдакое, деловое. Но охотник только покачал головой. Противоположный берег слишком крут – вверх по склону следы не шли…
Они молча побрели вдоль берега. Но вот охотник остановился, приказав знаком последовать его примеру.
– Вот он, – проговорил он тихо, кивком указывая вперед.
Они находились ярдах в двадцати от старого железнодорожного моста. Прикрыв глаза от слепящего солнца, Логан, сколько ни всматривался, ничего не видел. Только когда под мостом что-то шевельнулось, Логан разглядел коня. Тот стоял в тени и смотрел прямо на них. Вся морда у него была мокрая, а из груди непрерывно капала в воду темно-алая кровь. Ниже шеи к его шкуре, видно, что-то пристало – Логан не мог отсюда разглядеть, что именно. Конь часто подергивал головой – вниз и в сторону, с морды его стекала розовая пена, которая быстро растворялась в воде – ее сносило потоком. Охотник сорвал с плеча ружье и стал расстегивать чехол.
– Эй, парень, сейчас не сезон охоты на коней, – проговорил Логан как можно спокойнее, обходя его. Охотник даже не поднял головы, вытаскивая блестящую новенькую немецкую винтовку триста восьмого калибра с телескопическим прицелом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119