Действие заменило ей чувство. Или, во всяком случае, чувство только так проявляло себя. Поэтому-то, как теперь понимала Энни, она и решилась на это безумное путешествие с Пилигримом.
Плечи Энни сгибались, сотрясались от рыданий. Прислонившись спиной к холодному камню, она села, обхватив руками голову. Тем временем солнце, окрасив на прощание бледно-розовым светом снежные вершины далекого Бигхорна, скрылось, а тополя вдоль реки слились в одну линию. Когда Энни подняла голову, уже стемнело, и на небосводе зажглись первые звезды.
– Мэм?
Перед ней стоял смотритель парка. В руках он держал фонарик, тактично стараясь не светить ей прямо в лицо.
– С вами все в порядке, мэм?
Энни утерла лицо и сглотнула слезы.
– Да, спасибо. Все хорошо. – Она поднялась.
– Ваша дочь беспокоится о вас.
– Да. Простите. Я уже иду.
Служитель прикоснулся к полям своей шляпы:
– Спокойной ночи, мэм. Спускайтесь осторожно.
Энни пошла вниз к машине, ощущая спиной его взгляд. Грейс спала или притворялась, что спит. Энни завела мотор, зажгла фары и развернулась. Выбравшись на шоссе, она ехала всю ночь, пока не достигла Шото.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
По земле братьев Букер протекали две речушки, потому-то ранчо и получило свое название – «Двойняшки». Обе стекали с горных отрогов, и на первой миле сходство между ними действительно было исключительным. Разделяющая их горная гряда была невысокой, а в одном месте такой низкой, что они чуть не сливались в одну речку. Потом горы вдруг резко вздымались, навсегда отделив скалистыми утесами одну речушку от другой. Отторгнутые друг от друга, они постепенно становились совсем разными.
Северная речка, быстрая и мелкая, текла по широкой долине. Берега ее, крутые только в нескольких местах, позволяли скоту легко подходить к воде. В верхнем ее течении, где было много водоворотов и водопадов, водились гольцы, а ниже устроили гнездовье цапли. Южная речушка была вынуждена прокладывать себе путь в зарослях, обходя многие препятствия и деревья. Сначала она текла, извиваясь, в густом ивняке и среди кизиловых деревьев, а потом на какой-то отрезок пути терялась в болотах. Выходя из болот, она петляла по ровному месту; некоторые петли со временем заливало водой – так образовывались спокойные темные озера и небольшие, густо поросшие травой островки, береговые очертания которых постоянно менялись из-за непрерывной работы бобров.
Эллен Букер говорила, что сыновья похожи на эти реки: Фрэнк – на северную, а Том – на южную. Так она повторяла до тех пор, пока Фрэнк, которому тогда было семнадцать, не заметил за ужином, что он тоже не прочь попетлять да погулять. Отец приказал ему попридержать язык и отправляться побыстрее в постель. Том не был уверен, что мать расслышала дурацкую шутку брата, но с тех пор она ни разу не повторяла свою любимую присказку.
Дом, который звался в семье речным домиком, – тот, где в свое время жили Том и Рейчел, а потом – Фрэнк и Дайана, – стоял на крутом берегу, у излучины северной речушки. С этого места были хорошо видны заросшая тополем долина и в полумиле большой дом, окруженный чисто побеленными амбарами, стойлами и загонами. Дома соединяла грязная дорога, которая шла дальше – к низинам, где зимой находился скот. Сейчас, в апреле, снег здесь, на равнинной части поместья, уже стаял, оставшись лишь в затененных глубоких оврагах и в хвойном лесу, покрывавшем северный склон горного кряжа.
Сидя на месте пассажира в стареньком «Шевроле», Том смотрел из окна на речной домик и в который уже раз подумал, что было бы неплохо туда перебраться. Они с племянником Джо возвращались домой, накормив скот, и мальчик замечательно вел машину, умело преодолевая препятствия. Для своего возраста Джо был несколько маловат ростом, и, чтобы хорошо видеть через ветровое стекло, ему приходилось изо всех сил тянуться. В будни скот кормил всегда Фрэнк, но по выходным Джо любил заменять отца, а Том с удовольствием ему помогал. Они клали в кормушки перепревшую люцерну, с удовольствием глядя, как коровы и телята торопятся к еде.
– А можно взглянуть на жеребенка Бронти? – спросил Джо.
– Разумеется.
– Один парень из школы говорит, что надо начинать с ним работать.
– Угу.
– Говорит, если начать работать пораньше, то потом раз плюнуть – приучить его к узде.
– Да, некоторые так думают.
– По телеку показывали одного парня, который занимался воспитанием гусят. У него был планер, который гусята привыкли считать своей матерью. Он летал на планере, а гусята спешили за ним.
– Слышал об этом.
– Ну и что думаешь?
– Видишь ли, Джо, я не очень смыслю в гусях. Возможно, для них и неплохо – считать себя планерами. – Джо рассмеялся. – Но насчет коней я уверен – им надо сызмальства знать, что они – кони.
Подъехав к ранчо, они остановились у длинной конюшни, где Том держал нескольких своих лошадей. Навстречу им из дома выбежали близнецы Скотт и Крэг. Том заметил, что у Джо сразу вытянулось лицо. Братьям было по девять лет – эдакие белокурые симпатяги; веселым шумным галдежом они всегда привлекали к себе внимание, а Джо оставался в тени.
– Вы к жеребенку? – завопили они. – Можно и нам? – Том положил каждому на голову по огромной руке – словно ковши башенных кранов.
– Только если обещаете вести себя тихо.
Том вошел в конюшню, ребята следовали за ним. Они остановились у стойла Бронти, внутрь вошел только Джо. Бронти была крупной кобылой десяти лет, гнедой – в рыжину – масти. Она ткнулась мордой в руку Джо, другой мальчик гладил ее шею. Тому нравилось, как племянник обращается с лошадьми – непринужденно и уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119