Бояджиева Мила
Возвращение мастера и Маргариты
М.Бояджиева
Возвращение мастера и Маргариты
Часть первая. Половина первая
Посвящается памяти отца
Григория Нерсесовича Бояджиева
НА ОБЛОЖКУ
Прощай же, книга! Твой мир, разделившись с моим, уходит в прошлое. Все дальше, все тише играет музыка... Они собрались на самом краю - на последней страницы прочитанного романа - и смотрят на меня сквозь голубой воздух времени - такие живые, такие близкие, такие непостижимые булгаковские герои. Я не хочу расставаться с ними, я пытаюсь удержать любимых заклинанием слова.
Услышат ли? Примут ли приглашение к новой встрече?
Не знаю.
Я молю их об этом.
Затаив дыхание, я заглядываю в их лица, останавливаю слезы и биение сердца.
И тут...
Тут начинается колдовство...
Персонажи романа - образы собирательные. Внешнее сходство или совпадение имен с реальными лицами - случайно. События вымышлены.
БОЯДЖИЕВА ЛЮДМИЛА
Эпиграф:
"Прощай же, книга! Для видений
отсрочки смертной тоже нет.
С колен поднимется Евгений,
но удаляется поэт.
И все же слух не может сразу
расстаться с музыкой, рассказу
дать замереть... судьба сама
еще звенит и для ума
внимательного нет границы
там, где поставил точку я:
продленный призрак бытия
синеет за чертой страницы,
как завтрашние облака, и не кончается строка."
В.Набоков
П Р О Л О Г
Огромное солнце, наливаясь рубином, медленно скользило к елкам. Они темнели, редели, расступались, пронизанные прощальными, ласковыми лучами. Со всех сторон - из глубины цветущих каштановых крон, из зарослей темнолистых кустов, усыпанных дикими розами, из ароматной белизны черемухи подкрадывались сиреневые сумерки, а вместе с ними начиналась затейливая перекличка птичьих голосов. На лужайке среди окутанных розовой кипенью яблонь стоял увитый виноградом дом. В его распахнутых венецианских окнах ослепительно сияло изломанное солнце, над островерхой черепичной крышей поднимался дымок - в Вечном приюте все проистекало так, как было обещано. Ничего лучшего Мастер и Маргарита, глядя в мутное от подтеков дождя и грязи окошко их арбатского убежища, вообразить не могли.
Здесь никогда не бывало ни холода, ни изнурительного зноя, ни беспокойства, ни скуки. Бороться с пылью, грязью, гнилостью, разрушением, мыть посуду, пропалывать сорняки, поливать цветы, заботиться о пропитании, одежде и вещах не было никакой нужды. Время отсутствовало, а следовательно - ничего и никогда не приходило в негодность, не теряло устойчивого равновесия порядка. Ровно тогда, когда нужно, массивный овальный стол покрывала сервировка чеканного серебра, а в случае гостей из чистого золота. В канделябрах вспыхивали свечи, затевая в хрустале радужную игру. Еда и питье были отменны, но лишь те, что когда-либо пробовали или воображали хозяева - из запасов их собственной памяти и приятных мечтаний.
Дожди и грозы приходили в Вечный приют только тогда, когда их ждали и продолжались столько, чтобы не повергнуть в тоску и уныние. Осень и зима пролетали в несколько дней, дав возможность похрустеть пышным сугробом, вобрать ноздрями запах осенней земли, пошептаться у огня, слушая завывания вьюги в трубе, сладко повздыхать. Один, два, три вечера - и довольно. Мастер и Маргарита предпочитали весну, лето. И опять весну. Сирень, розы, ландыши, стремительные летние ливни, светлые прозрачные ночи, теплые, расплавленные солнцем дни, тихие вечера - все то, что сопутствовало их земному счастью.
Что вспоминали они, держась за руки и заглядывая друг другу в глаза? - Многое, очень многое. Но вовсе не так, как делали это прежде. Ушли горечь, обида, отчаяние. Ушли горячие мечты, мучительные сомнения, дрожь риска, хмельная отрава дерзания. Их место заняло тихое понимание простейших истин:
Каждый, рожденный на Земле, проходит свой тернистый, полный ошибок путь, чтобы в конце его осознать: быть Богом - трудно. Сатаной невыносимо. Тяжко малому, немощному, сирому и еще горше тому, кто родился с душой Мастера.
Боль разочарования настигает дерзнувшего. Бросившемуся в водоворот суетных желаний не стоит ожидать поощрения. Здесь ловушка, хитрая ловушка, смертный. Оставь знамена с пышными воззваниями и возлюби себя. А потом уже и не менее того - ближнего. Самого ближнего. Не помышляй о переустройстве мира, не стремись к недостижимому совершенству. Постигни радость простого бытия, мудрость исправленной ошибки. Действуй, не устремляя взор к горизонту, а сосредоточив его на кончики протянутой руки. Это твое пространство, твоя личная, Богом данная ответственность. Усвоив это, ты станешь покойным и сильным, не ведая ни поражений, ни обид, ни гордыни, ни зависти.
Так говорили они, взирая на земные дела с высоты Вечного приюта, даровавшего Покой.
Познавшему Покой смешны уловки земного разума, а земному разуму не дано постичь мудрость покоя. Память тех, кто получил Покой, исколотую острыми иглами память, залечил бальзам отрешенности, хитрейшие рецепты застывшего времени. Мастер и его возлюбленная знали все, имели все и ничего больше не хотели...
Вообразите: каждый вечер, когда Мастер и Маргарита выходили проводить заходящее солнце, песчаную дорожку, ведущую от дома в сад, осыпало конфетти вишневых лепестков. Среди пронизанных розовыми лучами деревьев кружила легкая белая метель. А утром к траве, играющей алмазами росы, склонялись тонкие гибкие ветви, вновь покрытые едва распускающимися бутонами. Тлена нет. Нет боли, старости, уродства, смерти. Это ЕГО дар.
Седина осталась в волосах Мастера, но сумрачные глаза покинул страх, мучивший, ломавший черты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188