- В массах - вопиющая бездуховность, полное моральное вырождение. Поголовное блядство. - Она зыркнула в сторону приглашенных звезд, но они скрылись.
- Артистиков подбирал ты, дорогой?
- Это друзья "Музы", преданные друзья. Согласие на выступить они дали в качестве любезности. Все будут в восторге, вот увидишь, дорогая.
Тут погасли люстры и зажглись покрытые колпачками светильники, погрузив зал в зеленый полумрак. Два прожектора, пристроенных у потолка, ярко вспыхнули, скрестив лучи на площадке у рояля. За инструмент сел, раскланявшись и отбросив фалды фрака, длинноволосый носатый шатен. Не обращая внимания на поощрительные хлопки, пианист некоторое время находился в глубокой сосредоточенности, потом хищно вскинул скрюченные пальцы и уронил их на клавиши. Зазвучало нечто бравурное, похожее на увертюру к балету Прокофьева.
Появившегося в свете прожекторов Басю Мунро осыпали бурные аплодисменты. Но не смутили и не разрушили созданного образа, совмещавшего в себе визуальные признаки как Ромео, так и Джульетты. То есть определить, кто из шекспировских влюбленных вдохновил певца, было трудно, и все время казалось то так, то эдак, что завораживало, рождало ассоциации. Корсет, расшитый стразами с глубоким декольте и отделкой пером страуса, принадлежал даме, как и напудренная безволосая грудь, пожилое лицо в макияже оперной дивы и белесые завитки. Сомнения одолевали ниже талии, где начинался обтянутый ажурным белым трико компактный зад и вполне мужские жилистые ноги. Одеты ноги были в лаковые алые шпильки. Но здесь бытовые соображения уступали место эстетическим чувствам, поскольку трагическое дарование актера захватывало целиком.
В свете прожекторов разыгрывалась щемящая дущу драма. Закатив глаза и делая грациозные телодвижения, Бася с выражением шептал в микрофон нечто сугубо философское, глубокое и драматическое, касающиеся смысла жизни и взаимоотношения полов.
- О, бля... Во дает, пидер! - выдохнула Лина, толкнку ужа локтем. Гомиков ты тоже приручаешь? Новости...
- Бася милый, компанейский человек. Но лично мне это направление в современном искусстве не близко, - коротко прокомментировала Белла выступление Ромео-Джульетты. Альберт смолчал.
Слова бурного речетатива Мунро из-за полного отсутствия голоса доходили лишь частично. Зато телодвижения приводили в трепет. Во всяком случае, человека, сидевшего за роялем, и пестрого иностранца.
Шарль поднялся, вставил болтавшийся на шнурке монокль, взмахнул руками, сел, судорожно наполнил водный фужер коньяком и без всяких премудростей опорожнил его.
- В восторге! В полнейшем восторге! - взвизгнул он и захлопал прежде, чем музыка оборвалась бурным аккордом. Сдержано раскланявшись, все еще скорбно сосредоточенный Бася направился к Шарлю:
- Я пел для вас, дорогой друг! Настоящий ценитель высоких чувств заметен в любой, самой сверкающей, толпе. - Прикрывая веером помятое, густо запудренное лицо, Бася присел рядом и значительно заглянул в глаза Шарлю. Близкие души притягиваются, не правда ли?
- Полагаю, время шампанского! - щелчком Пальцев подозвал официанта, прерывая опасную беседу и нейтрализую душевный порыв Баси к сближению.
- Весьма, весьма кстати! Мой тост, господа... - с бокалом в руке Шарль поднялся и высоко вскинув бровь ждал, пока в зале установиться тишина. Наконец, лица присутствующих с вниманием обратились к нему. И прежде всего, лицо Пальцева, изобразившее неподдельный интерес.
- Чувства наполняют меня через край...Через мой край, - голос Шарля дрогнул. - Я есть поклонник истинного искусства, я есть знаток человеческих душ, я есть гражданин, что натурально, и я буду поблагодарить Альберт за случившийся тут бардак. Прошу извинить ошибку - праздник. Поблагодарить за тот пир духа... За пир духу, которым он нас всех... Которому мы все... Запутавшись от волнения в дебрях чужого языка, экспансивный иностранец всхлипнул и согнулся вдвое. Было похоже, что он схватил руку Пальцева с целью облобызать ее, но тот не позволил. Во всяком случае, заботливо усадил гостя и зашептал ему что-то на ухо.
Вероятно, Пальцев был здесь единственным, кому иностранец не казался "голубым", не очень-то иностранным и, кроме того, совсем не смешным. После встречи с шефом де Боннара в запыленной квартире и впечатляющих телевизионных шоу, господину Пальцеву во всем мерещились подвохи. И сейчас он решительно терялся, в какую сторону развернется сюжет банкета. Не нравились ему амурные заходы Баси, внезапный акцент, одолевший Шарля и неожиданная апатичность Беллы. Он незаметно покинул зал, что бы еще раз в тиши своего кабинета взглянуть на договор. Бумага с визой Мефистовича была подписана Пальцевым прямо перед банкетом и без всяких колебаний, словно его рукой водил некто. Теперь, рассматривая контракт о совместных подземных работах иностранной фирмы MWM с Гуманитарным фондом культуры, Альберт Владленович убедился, что, изображая затейливую вязь его подписи, этот некто воспользовался пером с красными чернилами! Нет, не чернила то были, кровь! С поражающей ясностью Пальцев понял, что заверил документ собственной кровью и будет не в силах нарушить ни один из его пунктов...
Когда побледневший и протрезвевший Альберт Владленович вернулся в зал, концерт был в самом разгаре. Публику радовала своим энергичным выступлением сипевшая в микрофон певица. У эстрады рядом с Беллой, подобрав повыше подол и без того короткого платья, сидела Ангелина. Из-за толстых ляжек колени у нее расходились в стороны, грим размазался, на груди вперемежку с музейными брильянтами блестела елочная мишура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188