Но была надежда как-нибудь предупредить тебя или Н.И. о готовящемся против него деле. Я нашел человека, который показался мне честным. Он обещал помочь, передав вам информацию. И я тянул, тянул, то вроде раскалывался, то упорно отмалчивался. Подписывал какие-то пустяковые бумаги, вроде протокола описи имущества в нашей тогдашней квартире на набережной, расписания вечерних моционов твоего отца и прочую чушь - в общем, делал вид колеблющегося. И ждал самого худшего.
Вдруг мне объявляют - "ваше дело закрыто, вы свободны. От души рады, что столицу к Первомаю украсит ваша рука. Должность и все полномочия мы вам, разумеется, сохранили. Но величайшая и крайне настоятельная просьба молчать о случившимся. Во всяком ведомстве бывают ошибки. Особенно там, где столы завалены доносами. Вы ж не мальчик, сами понимаете, безопасность государства требует повышенной бдительности..."
Подлечили и чуть ли не с букетом цветов выпроводили. На носу Первомай. По улицам Москвы гуляют школьницы в белых фартуках, пахнет сиренью и ландышами. Ребята в управлении Моссовета встречают меня с почестями после ответственной командировки и запрягают в интереснейшую работу по праздничному убранству города. Моя Варенька с сыном встречают меня дома! И тесть - как ни в чем не бывало. Боже, как я был счастлив! Как опьяняюще, сумасшедше счастлив! Представляешь - вернуться из преисподни, не заложив душу дьяволу!
Варя, чтобы тебе ни говорили, какие бы доказательства ни приводили, верь - в аресте отца я не повинен. Знаю, что Серафима Генриховна убеждена в обратном.
Там, в камере я даже немного молился. Я не мог, не имел права рваться с просьбами в высокие небесные инстанции, я обращался к стеклышкам из Мишиного калейдоскопа. К тому, что сумел спасти от преданного нами всеми прошлого. Мало, слишком мало, чтобы ожидать прощения.
Тогда же в мою больную, изувеченную голову впервые закралась мысль: мы все ошиблись. Мы - заблудившиеся дети - гадкие и послушные, добрые и злые, умные и дураки - все-все "строители нового мира". Маленькие, потерянные, кем-то обманутые, проклятые...
На мне нет креста, клянусь стеклышками Храма - ни перед тобой, ни перед Николаем Игнатьевичем я не виновен.
Хочется думать, что когда-нибудь, кто-нибудь отомстит за нас или сделает что-то очень хорошее, отвоевав нам прощение...
Не спрашивай, кто виноват. Я не знаю. Думаю, Миша разберется.
Михаил Львович Горчаков.
Будьте счастливы, родные мои.
Май 1941 года."
Глава 19
Глубоко под землей расходились темные низкие тоннели. Выше остались затопленные подвалы Ленинки, сбоку - укрепленный древними дубовыми сваями ход к Кремлевскому лабиринту. Низкорослый помощник Деймоса, махнул рукой влево. Четверо мужчин последовали за ним. На оранжевых касках циклопическим глазом горели фонари, выхватывая из темноты влажный блеск камней и грунта, укрепленного новенькими металлическими сваями. Все четверо, одетые в одинаковые оранжевые комбинезоны иностранной фирмы с люминесцентной эмблемой на спине в виде тройной молнии МWМ, шагали молча. Впереди коротышка - главное доверенное лицо Мефистовича, за ним, гордо распрямив плечи, словно атлет на цирковом манеже, сам грек, чуть сзади - Пальцев. Шествие замыкал единственный допущенный сюда представитель Пальцева - его личный охранник Альберт Осинский.
Утром к Пальцеву в "Музу" явился Шарль и доложил, торжественно сияя:
- Свершилось! Наши специалисты обнаружили сокровища. Пожалуйте взглянуть.
- Невероятно...- забеспокоился Альберт Владленович, находящийся в преддверии эпохальных событий.
Основательная подготовка событий была произведена во всех направлениях. Иностранные компаньоны, не вникая в детали, разместили по ходу подземных работ в лабиринтах под основанием Храма некие ящики. "В целях оборонной подготовки. На случай войны", - пояснил Пальцев, делая суровое, проникнутое гражданственным пафосом лицо. Никто не стал уточнять насчет войны. Специалисты фирмы MWM точно и правильно (проверял Оса) расположили в подземельях контейнеры со сверхмощной взрывчаткой. Храм сметет до самого основания, в этом сомнений нет. Значительно больше волнений вызывала заключительная часть триумфа нового духовного лидера, а именно - вторичное возрождение уничтоженной святыни.
Для осуществления самой важной части плана требовались колоссальные деньги. Пальцев здорово подсуетился, принимая деятельное участие в подготовке "Черного понедельника" и рассчитывал на хороший кусок в дележке пирога.
Семнадцатое августа приближалось, Пальцев приступил к проведению операции. Вчера он организовал террористический акт на окружной дороге, как раз на новенькой, недавно открытой развязке. Затем, потрясенный трагедией, собрал внеочередное заседание "прогрессистов", на котором с надлежащими драматическими эффектами сложил с себя полномочия председателя. Сдрейфил, мол, смалодушничал, простите Христа ради.
Именно завтра он предполагал в полном смятении чувств прорваться к мэру, броситься в ноги, рвать на себе волосы, полностью "расколоться". Мол, не могу больше молчать: антиправительственный заговор, пуск психогенератора, сумасшедший, рвущийся провести сеанс внушения и способный совершить любую глупость... Тут завертится такая карусель! Предотвратить катастрофу не успеют. Когда Храм взлетит на воздух и заговор откроется, "прогрессистам" крышка. На авансцену выступит Пальцев, чтобы исполнить свою коронную арию. Измученный, якобы, сознанием вины, честный гражданин предложит умопомрачительную финансовую помощь в великом деле скорейшего возрождения святыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188