– Мы уже прилетели? – радостно спросила Энн.
В ответ прозвучали неодобрительные восклицания и стоны.
– Пожалуй, это смешно, – серьезно сказал Эмилио, накрывая на стол, – по крайней мере на мой невзыскательный вкус.
С момента включения двигателей они обзавелись привычной силой тяжести, и пребывание внутри астероида, летящего к Альфе Центавра, весьма скоро стало казаться им обычным делом – неважно, насколько безумной была эта затея объективно. На то, что они заняты чем-то экстраординарным, указывали только два дисплея с часами-календарями, установленные в общей комнате, за которыми Джордж сейчас зачарованно наблюдал, приоткрыв рот. Корабельные часы, на которых от руки было начертано «МЫ», выглядели нормально. Часы земного времени, помеченные надписью «ОНИ», были откалиброваны с поправкой на расчетную скорость астероида.
– Смотрите, – сказал Джордж. – Уже началось. На земных часах секунды бежали заметно быстрей.
– Меня это до сих пор ставит в тупик, – бросив взгляд на часы, сказал Эмилио, раскладывая салфетки, из-за которых Энн и Д. У крупно поспорили несколько месяцев назад. Аргумент Энн был таким: «Я отказываюсь проводить полгода, любуясь, как вы, парни, вытираете рты рукавами. Не вижу причин превращать полет в тест на способность выносить мерзких мачо. Доберемся до места – вволю натерпимся тягот и лишений». «Салфетки и скатерти – дурацкая трата грузовместимости», – возражал Д. У. В конце концов София заметила, что матерчатые салфетки весят восемьсот граммов и нечего из-за них поднимать крик. «Кофе, – сказала София, – вот о чем стоит кричать». Слава Богу, подумал Эмилио, что женщины выиграли и этот спор.
– Чем быстрее мы движемся, тем ближе подходим к скорости света, – объяснил Джордж, – и тем быстрей будет бежать время на земных часах. На пике нашей скорости, когда пролетим половину пути, нам будет казаться, что за каждые три дня, проведенные на корабле, на Земле проходит один год. А тем, кто на Земле, будет казаться, что время на корабле замедлилось и каждый здешний день длится четыре земных месяца. Вот такой релятивизм. Все зависит от точки зрения.
– О'кей, это я понял. Но почему? Почему так получается? – настаивал Эмилио.
– Deus vult, mes amis, – весело прокричал с кухни Марк Робичокс. – Богу нравится, что именно так получается.
– По-моему, ответ не хуже других, – сказал Джордж.
– Восхвалений! Мы требуем щедрых похвал! – объявила Энн, вместе с Марком внося блюда, которые они впервые смогли нормально приготовить в космосе: спагетти с красным соусом, салат из овощей, выращенных в трубе Уолвертона, и кьянти, восстановленное из концентрата. – О, я так рада, что мы избавились от невесомости!
– В самом деле? А я, пожалуй, получала удовольствие от нулевой тяжести, – сказала София, усаживаясь за стол.
Наклонившись к Энн, Джордж тихонько прошептал что-то. Когда она ударила его, все заулыбались.
– Это потому, что вас от нее не тошнит, – парировал Эмилио, не обращая внимания на Эдвардсов, хотя Энн услышала и поддержала его заявление.
– Может, и так, – признала София, – но мне очень понравилось быть выше, чем обычно.
В этот момент с командного мостика вернулся Джимми Квинн и с комической внезапностью упал в кресло. Даже сидя, он возвышался над девушкой.
– У нас с Софией договор, – произнес Джимми. – Она ничего не говорит о баскетболе, а я никогда не упоминаю мини-гольф.
– Что ж, мисс Мендес, если вам это нравится, то спешу обрадовать: нам предстоит довольно долго болтаться при нулевом G, – сказал Д. У. – Вы получите еще один шанс побыть высокой, когда мы доберемся до места назначения и должны будем зависнуть и осмотреться.
– И когда на середине пути переключим двигатели на торможение, – прибавил Джордж. – Во время разворота мы будем пребывать в состоянии свободного падения.
– А вы с Энн собираетесь опять попробовать? – спросил Джимми. Проходя позади него, чтобы принести перец с кухни» Энн шлепнула его по затылку. – Знаете, Джордж, если вы не намерены делиться, это нечестно по отношению к нам.
Алан сделал страдальческое лицо, но остальные хором заулюлюкали, рассаживаясь вокруг стола. Из приличия немного помедлив, они принялись за еду, передавая блюда, смеясь и поддразнивая друг друга. Легко было понять, что все они на стороне Джорджа и Энн. В целом довольный тем, как сплачивается группа, Д. У. слушал, позволяя разговору некоторое время дрейфовать, прежде чем поднял руку:
– О'кей, а теперь послушайте, бродяги и бродяжки. С завтрашнего дня мы будем жить по распорядку.
Дни были четко распланированы. Четырем штатским, как Д. У. их назвал, предоставлялось свободное время, пока четыре иезуита будут собираться к мессе, хотя примкнуть к ним мог любой желающий. Три часа в день, исключая номинальные выходные, выделялись для занятий, призванных улучшить их подготовку и поддержать интеллектуальную дисциплину, а заодно снабдить каждого члена команды хотя бы поверхностным знанием специальностей остальных. Вдобавок, всем им был предписан час ежедневной физической нагрузки. «Нужно быть готовым ко всему, – сказал бывший командир эскадрильи. – Никто не сачкует».
В распорядке предусматривались рутинное обслуживание техники и посменные дежурства. Даже в космосе необходимо чистить одежду и мыть посуду. Даже когда летишь Бог знает куда на скорости, близкой к скорости света, нужно менять фильтры, заботиться о растениях и рыбе, собирать пылесосом волосы, крошки и всякий мусор. Но им оставляли время и на то, чтобы заниматься частными проектами. Бортовые компьютеры хранили в памяти едва ли не все знания Запада, а также немало прочих данных, так что работать тут было с чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162