кот, прыгнувший на клавиатуру и тут же без церемоний сброшенный на ковер; обычное занятие, перемежаемое случайной пальбой и взрывом минометного снаряда, упавшего где-то неподалеку. Она могла бы вспомнить все, если бы позволила себе.
– Я очень давно не практиковалась.
– Что ж, попробуйте, – предложил Джордж.
– Любой, кто может стучать по клавишам, в моих глазах уже маэстро. Все, на чем я умею играть, это радиоприемник. Садитесь, София, – убеждала Энн, обрадовавшись хоть какой-то активности, способной заменить конвульсии и пробуксовки разговора. София была восприимчивым, но молчаливым гостем, и обед прошел вовсе не с тем подъемом, к которому Энн привыкла, хотя и был достаточно приятным. – Поработал ли настройщик на совесть или мы попросту внесли посильный вклад в общий разгул пуэрториканской коррупции?
– Нет, правда, я не могу вспомнить ни одного отрывка, – взмолилась София.
Ее возражение было отклонено – добродушно, однако твердо, – и хотя пальцы слушались плохо, кое-какие музыкальные фразы она вспомнила. На несколько минут София увлеклась, наново знакомясь с инструментом, но лишь на несколько минут. Она встала, придумывая предлог, чтобы уйти, но Джордж напомнил о персиковых гренках, и София решила задержаться еще немного.
Пока ели десерт, Энн убеждала ее приходить сюда в любое время, чтобы поиграть на пианино. Но, зная позицию Софии в этом вопросе, прибавила:
– Должна предупредить. Время от времени к нам на ужин заходит Джимми Квинн, так что вы можете столкнуться с ним вне работы. – А затем, словно и не помнила об этом весь день: – Кстати, у нас есть еще один общий знакомый. Вы помните Эмилио Сандоса?
– Лингвист. Да, конечно.
– Следовало бы воскликнуть: «Как тесен мир!» На самом деле мы здесь из-за него, – сказал Джордж и вкратце обрисовал историю их переезда в Пуэрто-Рико.
– Значит, вы миссионеры, – сказала София, стараясь не показать своего потрясения.
– О боже, нет! Просто старые сердобольные либеральные благодетели человечества с занозами в задницах, – сказала Энн. – Меня растили как католичку, но я очень давно отошла от Церкви.
– Энн еще может возродить в себе католицизм, если примет пару кружек пива, но я абсолютный атеист. Тем не менее, – признал Джордж, – иезуиты делают много хорошего…
Какое-то время они говорили о клинике и иезуитском центре. Но затем разговор вернулся к работе, которой София занималась на антенне, и, пока Джордж объяснял ей серию технических процедур, Энн впала в нетипичное для нее молчание. Когда девушка работала, в ней проступала стремительная живость, что составляло занятный контраст с ее трогательной неуклюжестью в вопросах общения.
Да, подумала Энн, наблюдая за ними, вот оно. Теперь я вижу это притяжение.
Ночью, уже лежа в постели, Энн прильнула к Джорджу, отчего у него перехватило дыхание. Проклятье, подумал он. Нужно опять начинать бегать.
– О, сладостная тайна жизни, наконец я нашла тебя! – пропела Энн.
Джордж рассмеялся.
– Красивая девушка, – заметила Энн, чьи мысли внезапно переключились на Софию, одну из немногих когда-либо встреченных ею женщин, заслуживающих эпитета «изысканная»: крошечная и совершенная. Но при этом такая замкнутая. Такая настороженная. Энн ожидала обнаружить больше тепла в девушке, пленившей и Эмилио, и Джимми. Наверное, и Джорджа тоже, насколько Энн могла судить, а уж она-то могла. – Очень неглупая. Могу понять, почему она осадила Эмилио. И Джимми тоже, – добавила она, подумав.
– Хм. – Джордж уже почти спал.
– Я могла бы стать еврейской матерью, если бы вовремя спохватилась. Подлинное несчастье Иисуса в том, – решила Энн, – что он не встретил милой еврейской девушки, на которой смог бы жениться и с которой создал бы семью. Наверное, это богохульство, да?
Приподнявшись на локте, Джордж посмотрел на нее в темноте:
– Не лезь в это, Энн.
– Ладно, ладно. Я пошутила. Спи.
Но какое-то время оба не спали, думая каждый о своем.
9
Неаполь: апрель, 2060
Услышав сразу после рассвета стук, Джон Кандотти проснулся и оделся.
– Отец Кандотти? – Это был брат Эдвард, тихо, но настойчиво звавший из коридора. – Святой отец, вы не видели Эмилио Сандоса?
Джон открыл дверь.
– Вчера вечером. А что?
Бер, приземистый и взъерошенный, выглядел почти сердитым.
– Я только что был в его комнате. Постель не тронута, похоже, что Сандоса тошнило, но самого его нигде нет.
Натянув свитер, Джон протиснулся мимо брата Эдварда и направился в комнату Сандоса, желая убедиться, что он исчез.
– Я убрал за ним. Вышло все, что он вчера съел, – хрипел сзади Эдвард, пока они спешили по коридору. – Хотя съел совсем мало. Я уже проверил в туалетах. Его там нет, говорю вам.
Тем не менее Джон сунул голову в комнату, ощутив стойкий запах рвоты и мыла.
– Черт, – яростно прошептал он. – Черт, черт, черт… Этого следовало ожидать! Я должен был быть рядом. Я бы его услышал.
– Это моя обязанность, святой отец. Не знаю, почему я не настоял на соседней комнате. Но обычно он уже не нуждается во мне по ночам, – сказал Эдвард, пытаясь объяснить свой промах не столько Кандотти, сколько себе. – Я бы заглянул к нему этой ночью, но не хотел вмешиваться, если он… Он сказал, что хочет поговорить с вами. Я думал, он может…
– Я тоже так думал. Ладно, послушайте. Он не мог уйти далеко. Вы проверили трапезную?
Стараясь не паниковать, они обыскали здание – что касается Джона, то за каждым поворотом он ожидал наткнуться на тело Сандоса. Джон уже подумывал связаться с отцом Генералом или с полицией, когда ему пришло в голову, что, поскольку Сандос вырос на острове, то может находиться сейчас внизу, у воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162