И Д. У. предложил, чтобы каждый день, после ленча, они трудились над общим делом.
– На сей счет я проконсультировался с мисс Мендес, – сообщил он, нацеливая глаз в ее сторону. – Отец Пейс собирается выучить нас петь всего «Мессию» Генделя.
– Это неплохая музыка, – сказала София, пожимая плечами в ответ на удивленное бормотание, поднявшееся вокруг стола. – И я не против того, чтобы учить ее в ожидании Мессии. Просто я считаю, что Гендель несколько преждевременен.
Раздался новый взрыв улюлюканья и свиста, перемежаемый выкриком Джорджа: «Задай им, София!» – и счастливым воплем Энн: «За нашим столом есть еще один дуэлянт!» А Д. У. Ярбро ухмылялся, взирая на Софию с таким удовольствием, будто она была его личным достижением. В какой-то мере так и есть, подумала Энн.
– Тем не менее, если говорить всерьез, сюда нас привела музыка. Наверняка мы знаем о Певцах только одно – то, что они поют, – указал Алан Пейс, аккуратно, хотя и с некоторым педантизмом пытаясь направить разговор в русло серьезной дискуссии. – Весьма возможно, что музыка окажется нашим единственным средством общения.
В наступившей тишине стало слышно звяканье вилок о тарелки, и Энн уже собиралась сказать что-нибудь язвительное, когда заговорила София Мендес.
– О, я так не думаю. Доктор Сандос одолел тринадцать языков, причем на шесть из них ему потребовалось менее трех лет, – спокойно сказала она, передавая салат Джимми, тоже открывшему рот при замечании Пейса. – Хотите пари? Если контакт пройдет успешно, я готова поставить на то, что Сандос освоит их базовую грамматику менее чем за два месяца.
София мило улыбнулась Пейсу и, выжидательно подняв брови, уставилась на него, снова принявшись за спагетти.
– Давай поспорим, Алан, – небрежно произнес Д. У., глядя вроде бы в направлении Алана Пейса, но, вполне возможно, на Софию или Эмилио. – Если продуешь, мы в течение месяца будем звать тебя искусственным интеллектом.
– Ох! Ставки слишком высоки для меня, – сказал Пейс, уступая. – Сандос, я внесу коррективы.
– Забудьте об этом, – сухо ответил Эмилио и, встав из-за стола, понес на кухню тарелку с недоеденной пищей, по всей видимости, закончив ужин.
С облегчением услышав, что после его ухода Энн подхватила разговор, он принялся мыть кастрюли. Сосредоточившись на том, чтобы совладать со своими эмоциями, он вздрогнул, когда вошла София Мендес, и это разозлило его еще больше.
– Ну и что хуже, – ровным голосом спросила она, потянувшись мимо Эмилио, чтобы взять вымытую им посуду, – когда тебя оскорбляют или когда защищают?
Не привыкший к тому, что его видят насквозь, Эмилио перестал скрести кастрюлю и уперся руками в раковину. Но через минуту решительно возобновил работу.
– Забудьте об этом, – снова сказал он, не глядя на нее.
– Говорят, сефарды учили испанцев гордости, – заметила София. – Извините меня. Это было неуместно. Больше такое не повторится.
Когда Эмилио обернулся, она уже ушла. Он шепотом выругался и спросил себя, причем уже не в первый раз: с какой стати он решил, будто наделен самообладанием священника? Наконец Эмилио расправил плечи, пригладил мокрыми ладонями волосы и вернулся в общую комнату.
– Я не полный болван, – официально заявил он сидящим за столом и, завладев их вниманием, заверил: – Но могу им стать, если как следует постараюсь.
Игнорируя удивленный смех, Эмилио попросил у отца Пейса прощения за то, что обиделся на него, а Алан еще раз выразил свои сожаления.
Эмилио занял свое место за столом и, дождавшись, пока другие увлекутся послеобеденной беседой, наклонился к Софии, сидевшей слева от него.
– Derech agav, – тихо произнес он, – yeish arba-esrei achshav.
– Вношу коррективы, – откликнулась София, вторя Алану Пейсу. Ее глаза искрились, хотя она не смотрела прямо на него. – Вы чуть грассируете, но в остальном произношение неплохое.
Сообщив ей на сефардском иврите, что однажды его чуть не приняли за уроженца Израиля, Эмилио дал понять Софии, что владеет четырнадцатью языками.
И хотя Джимми Квинн, Энн Эдвардc и Д. У. Ярбро не пропустили выражения на ее лице, поскольку все они, по разным причинам, были внимательны к таким вещам, они лишь позже осознают, что это был первый раз, когда Эмилио Сандос сидел рядом с молодой женщиной за почти целый год.
16
«Стелла Марис»: 2031, земное время
Минуло пять месяцев полета, когда однажды вечером, после ужина, в дверь Эмилио постучали.
– Да? – тихо откликнулся он.
В комнату просунулась голова Джимми Квинна.
– Есть минутка?
– Загляну в расписание. – Эмилио сел на кровати, скрестив ноги, и сверился с дневником деловых встреч, сотворенным из воздуха. – Как насчет вторника? В одиннадцать пятнадцать?
Ухмыляясь, Джимми протиснулся внутрь целиком, прикрыв за собой дверь, и оглядел маленькую комнату, поскольку раньше не был в ней ни разу.
– Такая же, как у меня, – прокомментировал он.
Узкая койка, письменный стол и кресло, терминал, подключенный к резервной компьютерной системе корабля. Единственное отличие: распятие на стене.
– Господи, ну у тебя и светло! И жарко вдобавок. Чувствую себя, будто на пляже.
Лукаво прищурив глаза, священник пожал плечами.
– Что я могу сказать? Латиноамериканцы любят, когда солнечно и тепло.
Но он убавил свет, чтобы Джимми стало комфортней, и выключил дисплей на ПЗУ-блокноте, отложив его в сторону.
– Присаживайся.
Отодвинув кресло от стола, Джимми уселся, еще какое-то время продолжая озираться.
– Эмилио, – произнес он, – могу я спросить кое о чем? О личном?
– Конечно, можешь, – сказал Сандос, слегка насторожившись. – Но не обещаю, что отвечу.
– Как ты выдерживаешь это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162