Больше никто не плакал. Света Киселева послушала немного и ушла в свой кабинет щелкать на компьютере. Зоя Федоровна стояла, прислонившись к косяку и скрестив руки. Губы ее были сердито сжаты в ниточку: почему все собрались именно в бухгалтерии? Народу набилось столько, что не только сесть, встать негде. И выпроводить их неудобно, люди ведь на несчастье собрались… Поглазеть. Только почему сюда? Убийство-то не здесь произошло. Вот и шли бы на стройку, там и собирались. Или у приемной, милиция-то сейчас там. Выпроводить! Или неудобно?– Она за ягодами пошла, – подтвердил слова тети Веры доцент с кафедры философии Сомов. – Я ее встретил, когда сюда шел. Мы еще поговорили…– И она сказала, что на стройку пойдет? – спросил Быр-Быр.Доцент пожал плечами.– Нет, вроде не сказала. А куда ж еще?– Лес-то большой.– Ну не знаю…– Конечно, туда, раз нашли ее там, – резонно прогудела тетя Роза. – Вы, Юрий Иванович, милиционеру-то скажите.– Да что говорить? Я ничего не знаю.– А кто ее нашел? – поинтересовался программист Сережа Федотов.– Мальчишки детдомовские с рыбалки шли. Хорошо, что нашли, там редко кто ходит. Еще пару часов и не спасли бы.– Думаете, спасут? – оживился Федотов.Борис Борисович вздохнул и пожал плечами.Круглова совсем было решилась выставить вздыхающую и шепчущуюся толпу из бухгалтерии, как за нее это сделала Света.– Так, граждане, – сказала она, возникнув на пороге с новой пачкой документов для Лены. – Собрание окончено, прошу расходиться. Нам еще работать надо, а сегодня, я думаю, никого больше убивать не будут. Приходите завтра.Народ нехотя потянулся в коридор.– Юрий Иванович, – Жуков имел дурацкую, по мнению его коллег, манеру говорить так тихо, чтобы к его голосу прислушивались. Хотя бы к голосу, потому что к словам его не прислушивался уже никто. – Юрий Иванович, неужели вы теперь считаете позволительным опаздывать на заседания кафедры?– Павел Федорович, – растерялся Сомов, – так ведь на Галину Петровну напали…– И при чем здесь вы? Вы что ли напали?Сомов совсем перепугался:– Не я…– Нет?– Просто я последний, кто ее видел.– Последний ее живой видел убийца. Вы, Юрий Иванович, доктор философских наук, на мое место метите…– Я?!– Метите-метите, – царственно махнул рукой Жуков. – А рассуждать логически не можете. Если вы утверждаете, что видели ее живой последним, следовательно, именно вы и есть убийца, потому что после встречи с убийцей она была уже мертва. Так?Присутствующие на заседании бесстрастно смотрели на побледневшего Сомова, ожидая от него ответа. Доцент судорожно сглотнул.– Нет, не так. После встречи с убийцей она осталась жива. Ее в больницу увезли.Он повернулся и вышел, осторожно притворив за собой дверь. Лаборантка Ира, которая только что внесла фамилию Сомова в список присутствующих, взяла линейку и карандаш и аккуратно, как учил ее Павел Федорович, зачеркнула строчку. Глава 5 Лариса чуть не рыдала в трубку.– Маша! Помоги! У нас ребенка забирают!– Которого?Лариса Чумикова работала в детском доме воспитателем, поэтому вопрос был актуален: детей там было двести человек, из них в Ларисиной группе – пятнадцать.– Да того же! Митьку Гуцуева!– Опять Митьку? Куда забирают-то?– В милицию! Маша, надо прессу поднимать…– Тогда уж гортелеканал.– Не знаю я! Давай кого-нибудь…– Подожди, успокойся. Я сейчас приду.Детский дом-интернат был в пяти минутах ходьбы от Машиного дома, и вскоре она уже входила в старый добротный корпус из красного кирпича. У подъезда стоял милицейский «УАЗик» с зарешеченным задним стеклом.Внутри здание было поделено на «квартиры». В каждой – по четырнадцать-пятнадцать детей обоего пола возрастом от семи до семнадцати лет, два сменных дневных воспитателя и два ночных. Комната для игр и занятий, спальни, небольшая кухня, ванная и туалет.Митька Гуцуев забаррикадировался в спальне.– Митя! Мить, открой! Открой, Митя… – Лариса стучала в дверь, потом припадала к ней ухом, слушала и снова стучала. – Митя!Участковый и еще один милиционер из районного отдела, его Маша тоже знала в лицо, были рядом с Ларисой, готовые в любой момент вмешаться.В стороне стояли директор дома Елена Анатольевна и инспектор по делам несовершеннолетних. Рокотова направилась к ним.– Господи! Что вы ребенка-то все мучаете? – нервничала Елена Анатольевна. – Оставьте под мою ответственность. Разбирайтесь, я глаз с него не спущу!– Не могу я! – качала головой инспектор. – Вы же понимаете: на учете, побеги. Сколько? Четыре?– Три!– Ну три. Кражи, теперь еще покушение на убийство. Вы соображаете, о чем просите? Какая может быть ответственность! По нему тюрьма плачет.– Ему тринадцать лет! Он ребенок еще! У него и так вся жизнь поломана, давайте еще посадим его…– Надо будет – посадим.– Не посадите, – вмешалась Рокотова. – Мал еще.– А вы считаете – пусть на свободе ходит? – взвилась инспектор. – Пусть себе старушек мочит?– Каких старушек-то?– А вы, я забыла, кто?– А я, напомню, журналист. Я про этого мальчика писала дважды, общалась с ним много. Вот не создалось у меня впечатления, что он способен на убийство. И вы, между прочим, тоже были такого мнения год назад, когда его после побега из Москвы забирали, – напомнила Маша.Инспектор ничего не ответила и направилась к двери в спальню, за которой, как волчонок в норе, прятался тринадцатилетний мальчишка.– Елена Анатольевна, что случилось?– Митя с Петей Ивашкиным на рыбалку ходили, на пруды. Не положено, конечно, но мы отпускаем, вы же понимаете…– Понимаю, – заверила Маша. – И что на рыбалке произошло?– Не на рыбалке. Они уже возвращались, через университетскую стройку шли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95