Правильно и логично, что вы вынесли нужный урок из ваших неудач на зачете и экзамене. Видно, что вы на сей раз учили, что вы готовились. Готовились, так сказать, произвести благоприятное впечатление на комиссию. Жаль, что я лично не вызвал у вас такого похвального стремления, – но! – он поднял палец и остановил попытавшегося возразить Тимура. – Но просто выучить материал моих лекций мало. Студенту вашей специальности необходимо овладеть искусством применять ваши знания для грамотной интерпретации всего многообразия аспектов бытия. И поэтому я хочу спросить вас, как вы относитесь к смерти?– К трактовке феномена смерти Фрейдом? – осторожно уточнил Тимур, заглянув в свой билет.– Да Бог с ним, с Фрейдом, – милостиво махнул рукой Жуков. – Оставьте его вместе с его заблуждениями. Я спрашиваю, как к смерти относитесь лично вы, Тимур Ильдарович?Каримов молчал. Он понимал, что тут где-то кроется подвох, но не знал, где именно.– Ну что вы, Павел Федорович, – попытался выручить парня доцент Сомов. – Тимуру лично рано озадачиваться вопросами смерти. Такие мысли обычно приходят в середине жизни, когда понимаешь, что жизнь-то идет и проходит, а мы не оставляем в ней никакого заметного следа.– Вы так считаете, Юрий Иванович? – со сладкой улыбкой, от которой Сомову захотелось провалиться сквозь пол, проговорил Жуков. – Напрасно. Только родившись, человек уже находится в процессе умирания, и в любом начале заложен конец. И, если на протяжении всей жизни мы отрицаем смерть, то тем самым обедняем свое существование. Может быть, сама жизнь при этом теряет смысл.– Вы хотите сказать, что смысл человеческой жизни – в смерти? – растерянно брякнул Тимур.– Нет, я ничего такого не говорю. Я хочу, чтобы говорили вы. Неужели вы не задумывались о том, что вы смертны?Тимур не задумывался. Он боялся смерти, как все нормальные люди, но не своей, а смерти родных и близких. Он считал, что смерть существует не для тех, кто умирает, а для тех, кто остается. Он не задумывался никогда раньше, а сейчас на это не было времени, нужно было что-то отвечать. И Тимур решил сказать первое, что пришло ему в голову. То, что туда пришло, могло стоить парню положительной оценки, но врать он не умел.– Я считаю, – начал он, – что жить в постоянном ожидании собственной смерти невозможно. Это глупо. Это разрушает человека как личность. Конечно, совершенно забывать о том, что ты не бессмертен, не стоит, но до определенного момента хорошо бы такие мысли отодвигать на задний план.– Да? И как же их отодвинуть? – ехидно прищурился Жуков. – Вам не кажется, что малая озабоченность вопросом собственной смерти говорит либо о мещанской тупости, либо о духовной пустоте?– Мне не кажется. Человек не от мещанства и бездушности не думает об этом, просто его мысли занимает какое-то дело, увлечение, сильное чувство. Ему просто некогда и неинтересно думать о смерти. Если он станет постоянно думать о том, что существование вот-вот прервется, он не сможет ничего создать, не сможет реализоваться и не оставит свой след в жизни просто потому, что не начнет ничего делать, не попытается создать произведение искусства, изменить мир, да и просто родить детей и продолжить себя в них.– Но ведь и смерть – одна из возможностей реализоваться. Вспомните, вот хоть Ирина Корнеева, лаборантка нашей кафедры. Разве можно сказать, что ее смерть не оставила никакого следа? Может быть, эта смерть именно сейчас, в цветущей юности, сделала гораздо больше для Ирины, чем могла бы сделать жизнь, продлись она до глубокой старости. Девушка оставила след в истории человечества, маленький, робкий, но все же след, только потому, что ее убили.– Я не думаю, что она хотела оставить в жизни такой след! – перебил его Тимур. – Когда убийца напал на нее, она больше всего хотела просто выжить.– Откуда вы знаете? Может быть, Ирина была гораздо умнее вас, может, она понимала, что, когда ужас смерти охватывает нас, от него не нужно бежать, нужно пройти его до конца, пережить и поставить точку. Если нет, то почему она пошла к убийце? И, может быть, затягивая на ее шее удавку, он видел в глазах девушки согласие и желание смерти.– Он ничего не видел, – отрезал Каримов. – Убийца находился за спиной у жертвы, когда затягивал веревку.– А откуда вы знаете это? – подозрительно прищурился Жуков. – Словно именно вы…– Нет, не я. Я прохожу практику в райотделе милиции и читал материалы дела. А вот откуда вы, Павел Федорович, знаете, что Ира сама пошла к убийце? Вы-то вряд ли владеете следственной информацией.Жуков побледнел, члены комиссии зашушукались, Сомова прошиб холодный пот, и он снова попытался спасти ситуацию:– Мне кажется, можно закончить и отпустить Тимура. Все понятно, можно выставлять оценку.– Нет, уж позвольте! – справился с собой Жуков. – Теперь мне уже просто интересно знать, как мальчишка, который смеет меня обвинять, да-да обвинять, поведет себя, если очень скоро, например, сегодня же встретится со своей смертью? Если человек постоянно думает о конце своего бытия, то и страх смерти постепенно ослабевает, потому что становится знакомым. А в вашем случае, встреться вы с убийцей…– Если я встречусь с убийцей, он тут же превратится в жертву.– Вы возьмете на себя право лишить человека жизни? – удивился старик Мейер.– Нет, я не собираюсь лишать жизни даже маньяка, но лишить его здоровья и свободы смогу, не задумываясь. Павел Федорович, наша дискуссия бессмысленна, если, конечно, убийца не вы и не я. Может, закончим?– Действительно, давайте закончим! – взмолился Сомов. – К чему молодым людям задумываться о смерти? Пусть об этом думают те, кому осточертела жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95