Мите Гуцуеву было тогда восемь лет.Митька замолчал. Кузя говорить не мог совсем.– Кузь, можно я покурю? Я аккуратненько, никто не увидит.– Мне тоже дай сигарету, – выдавил Ярочкин.– Ты ж не куришь…– Закуришь тут, когда полковое знамя сперли.– Чего сперли?– Ладно, проехали.– Я не брал, – пожал плечами Митька.Поднявшийся ветер трепал ветви сирени, они шелестели тревожно и тоскливо. Митька сидел неподвижно, уставившись в одну точку, куда-то вдаль за кованый забор детского дома. У Кузи Ярочкина вся душа превратилась в огромную ледяную глыбу. Он ошеломленно косился на Митю Гуцуева, мальчика-киллера, малолетнего невольного убийцу, сына боевика. Жизнь этого ребенка – сущий кошмар. Перейти ему дорогу – не дай Бог!В раннем детстве, когда он еще жил с родной матерью, Кузя хлебнул немало горя, мать сдавала его напрокат богатым извращенцам. Но он не мог даже представить, что все познается в сравнении, что может быть хуже, гораздо хуже. Кузе повезло, на его жизненном пути оказались Тимка и его мама, которая вырвала его из кошмарной семьи. Кузя, конечно, и раньше был благодарен ей за все, что она сделала, но только теперь понял, как же ему повезло!– Господи, спасибо тебе! – выпалил Ярочкин, глядя в прогалины листвы.– Что? – встрепенулся Митька.– Представляю, как ты ненавидишь своего отца?– Я такого не говорил. Я его уважаю.– Уважаешь?!– Конечно. Понимаешь, когда война, люди думают, что только они правы, а их враги нет. И почему-то считают, что именно враги живут неправильно, а не они сами. Никак не могут или не хотят договориться и оставить друг друга в покое. Потому и воюют. И отец, и те боевики, что в лагере, и те, что в Москве, они же уверены, что правы, что за свою землю воюют, за свою свободу. Надо еще разобраться, кто к кому первым полез: они к русским или русские к ним. Отец для своего народа был герой, так как я могу его ненавидеть? Я должен тоже быть героем для своего народа. Только я еще не разобрался, который народ – мой.– Мить, надо найти твою маму!– Нет, – покачал головой мальчик. – Ничего не надо. И ты мне ничего не обещай, понял? Ненавижу тех, кто обещает и не выполняет свои обещания. Сам найду. Накоплю денег, уеду и найду. Если б моего таракана не украли, я б давно уехал.– Что украли?– Ничего. Ничего! Слышь, пошли жрать. Сегодня селедка с картошкой.Не дожидаясь ответа Кузи, Митя поднялся и пошел в сторону столовой.Кузя тоже встал со скамейки, но ноги у него были, как ватные, и идти не было сил. Глава 33 Зайцев извелся, дожидаясь Шарипа. У него не было никаких сил сидеть в кабинете, хотелось куда-то бежать, что-то делать, как-то защищаться. Но как? Признаться милиции, что ведет скрытое наблюдение за Садовским? Нет, это немыслимо!– Шарип! – закричал проректор, как только Зареев вошел в его кабинет. – Ты только посмотри, что говорит этот несчастный! Только посмотри! Он в тюрьму меня засадить хочет!Проректор метнулся к компьютеру, но никак не мог справиться с программой и найти нужное место в записи. Зареев мягко отстранил его и сам уселся в кресло.– Сегодня? Во сколько?– Утром! Около одиннадцати…Шарип нашел нужный кусок.– С младшим Каримовым?– Да! Ты только послушай.Зареев перевел запись назад, на тот момент, когда никого еще в кабинете ректора не было.Открылась дверь. Появился ректор.– Проходи-проходи, Тимур, садись. Ты ведь работаешь в милиции…– Нет. Прохожу практику. Я сообщал в деканат.– Ладно, я понял. Тимур, мне нужно срочно кое-что рассказать о вчерашнем. Я тут подумал и вспомнил. Это важно.Садовский задумчиво потирал подбородок и в нерешительности топтался возле своего стола, а в кресло не садился.– Виктор Николаевич, вам нужно обратиться к следователю. Я дам вам его телефон, договоритесь о встрече и все ему расскажете.– Нет! Нет, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я был у следователя. Это может повредить мне. И расследованию. Да, расследованию.Зареев видел, что Тимур держится напряженно и смотрит на собеседника с недоверием. Неудивительно, студент вряд ли часто чувствует себя комфортно в кабинете ректора, да еще ректор ведет себя, по меньшей мере, странно.Садовский еще немного помялся и, наконец, выдал:– Я знаю, кто мог убить, вернее, знаю, кто убил Давыдова.На экране компьютера уже сменилась картинка. Тимура не было, а Садовский, стоя спиной к камере у стенного шкафа, наливал что-то в рюмку. Слышно было, как горлышко бутылки позвякивает, значит, руки у него дрожат. Это хорошо.Зареев щелкнул кнопкой и вернул изображение в режим реального времени. В кабинете ректора сейчас никого не было.Зайцев уже выпустил весь пар и в присутствии Шарипа не нервничал, как раньше, его недавняя паника казалась ему почти смешной. Но ведь такое обвинение псу под хвост не выкинешь!– Садовский не вас подставил, а себя, – в такт его мыслям произнес Зареев. – Даже этот мальчишка понял, что ректор врет. Вы же видели, какое у Тимура было лицо, будто он с сумасшедшим разговаривает.– Я должен сказать в милиции, что все это ложь! И на ученом совете тоже.– Скажите, – кивнул Зареев. – И не забудьте уточнить, откуда вам известно содержание этого разговора. Хорошо же мы будем выглядеть, когда станет известно, что мы шпионим за ректором.– Да я и сам думал… Но что же делать? Оставить все так? А вдруг в милиции поверят Садовскому?– Но вы же не были в кладовке, где убили Давыдова, вы его не убивали, верно? Чего вам бояться, если вы не виновны?– Мне сейчас мало быть невиновным! – взвился проректор. – Я не желаю, чтобы на меня пала хоть какая-нибудь тень! Я хочу сказать им…– Хорошо, вы пойдете в милицию и скажете там все, что хотите. Но позже. Сначала мы заставим Тимура Каримова рассказать все, что он сегодня услышал в ректорском кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95