Единственное, на что она никогда не была способна, так это на предательство. Никогда! Это было противно ее натуре. И вдруг она почти одновременно предает сразу троих людей. Того, кого жалела, Митю Гуцуева, ведь она обещала ему найти маму, но, занятая своими проблемами, так ничего и не сделала. Того, кого уважала, Виктора Николаевича Садовского, которому пусть и опрометчиво, но пообещала помощь на выборах, а теперь не могла и не хотела ничего для него делать. Того, кого любила, Павла Иловенского, которому изменила, поддавшись необъяснимому порыву… Почему? Что с нею такое случилось, что надломилось внутри? Кто еще поможет и станет опорой, как не мама?Алла Ивановна Рокотова встретила дочь радостно, но чуть смущенно. Она боялась, что Маша снова будет укорять ее за решение участвовать в опасных экспериментах. Но через минуту мать поняла: с дочерью случилась какая-то беда, и держится она из последних сил. Им достаточно было посмотреть друг другу в глаза, и слова были уже не нужны. Мать протянула руки, а Маша тут же опустилась на колени у кресла, будто у нее подкосились ноги, прильнула головой к маминой груди и разрыдалась горько и мучительно, как только дети плачут, неся свою боль к самому родному сердцу.Потом она рассказывала сбивчиво, задыхаясь от слез, путая слова и стыдясь своего поступка, а еще больше того, что решилась говорить о нем.Мама гладила Машу по голове и, конечно, все понимала и знала, как помочь, вот только примет ли взрослая дочь ее советы, ведь дети хоть и приходят к родителям за помощью, а себя все равно считают умнее.– Так ты все еще любишь Ильдара? – спросила Алла Ивановна, выслушав все.– Да с чего ты взяла? – возмутилась Маша.– Это, знаешь ли, можно предположить, исходя из того, что ты натворила.– Нет! Я не люблю его. И вообще не понимаю, почему так поступила. Это было затмение, я была не в себе, а он просто воспользовался моей слабостью…– Не ищи виноватых, Маша. Это был только твой выбор, только твое решение. Но это не значит, что оно было правильным.– Но что же теперь делать?– Если для тебя то, что произошло не доказательство любви к Ильдару, то надо с ним просто объясниться.– Что?! Да я не смогу! Я в глаза-то ему больше посмотреть не смогу никогда, не то что объясняться.– Да? И как ты собираешься жить дальше, не глядя ему в глаза? Уж поверь, он никуда из твоей жизни не исчезнет. Маша, ты должна дать себе право на ошибку. Исправить ее, конечно, не удастся, но ведь можно простить себя.– Это подло, – покачала головой дочь.– Но ты же женщина.– И что? Женщине позволительна подлость?– Просто женщине в исключительном случае подлость позволительно назвать слабостью, – улыбнулась Алла Ивановна.– Ты считаешь, это тот самый исключительный случай?– А разве нет? У тебя, как ты говоришь, жизнь рушится. Надеюсь, не хватило ума все выложить Павлу?– Не хватило. Но он и так все знает.– Откуда?– Понятия не имею. Наверное, от Ильдара. Когда я приехала, Павел точно знал, где я была.– Маша, как ты себе представляешь: Каримов занимался с тобой любовью, вас едва не застукала Вера, надеюсь, что все-таки не застукала, и он тут же бросился звонить Павлу и обо всем рассказывать? Если ты так думаешь, то ты знаешь своего бывшего мужа хуже, чем я. Даже если он и сказал, что ты приезжала к нему, то уж точно не вдавался в подробности. Просто поговори с Ильдаром с глазу на глаз и поставь, наконец, точку в вашей любви.– А Павел?– А что – Павел?– Я его вчера выгнала.– Выгнала?! Но ты же ничего ему не рассказала?– Не рассказала. Просто так взяла и выгнала, без объяснений. Мама, что мне делать?– Пойди к Ильдару прямо сейчас и поговори с ним. Он здесь, в центре, заходил ко мне час назад с Тимой.– С Тимой?– Да, они готовят какой-то эксперимент, кажется, собираются ловить какого-то убийцу.– Убийцу?! О, Господи, как бы он еще Тимку не втянул в свои жуткие разработки, – перепугалась Маша. – Мам, я в самом деле пойду поговорю с ним.Она поцеловала мать в щеку и побежала в кабинет Ильдара. Когда Маша почувствовала, что опасность может угрожать ее сыну, собственные горести тут же отступили на второй план.– Тебя только здесь и не хватало! – честно и с досадой сказал Каримов, увидев Машу на пороге своего кабинета.За столом сидели профессор Елабугин, Тимур, следователь Сергей Нестеров и крупная неказистая женщина, Маша видела ее на похоронах Давыдова, кажется, это была какая-то его родственница. Но как она попала в кабинет Ильдара, да еще вместе со следователем?Каримов взял Машу под локоток и вышел с нею в коридор.– Извини, ты занят, – растерянно проговорила она.– Занят. Ты что-то хотела?– Я хотела поговорить с тобой о вчерашнем…– Отлично, я тоже. Знаешь, не ожидал от тебя такого.– Но ты!..– Маша, подожди, – перебил он. – Давай чуть позже. Посиди пока здесь, я освобожусь через полчаса.Он открыл дверь соседнего кабинета, почти силой втолкнул туда Рокотову и оставил одну.Возмущенная, она хотела тут же уйти, но потом решила: нет уж, раз он позволяет себе такие выходки и такие слова, пусть объяснится. Как он смеет, в конце концов?! Не ожидал от нее такого! А она ожидала?Ей стало душно не столько от жары, сколько от злости, она подошла к окну и распахнула створку. Послышались голоса. Каримов не любил кондиционеры и летом просто открывал настежь все окна в своем кабинете. Маша прислушалась, сначала невольно, а потом уселась на подоконник и, рискуя вывалиться в окно, вся превратилась в слух: она хорошо понимала, что именно снова затевает Ильдар.– Да, я все понимаю, – высоким голосом говорила женщина, – может, и рискованно, и не надежно, но ведь это шанс, правда?– Шанс, – подтвердил Елабугин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95