Оценил диспозицию. Как волчонок из норы принюхался. Увидел только знакомые приветливые лица и выпрыгнул, прижался к Маше Рокотовой, обхватив ее за шею.– Марь Владимировна! Марь Владимировна! Найдите маму мою! Ну, найдите, а?Он поднял голову и, глядя полными слез глазами ей в лицо, снова спросил глухим шепотом:– Найдете?– Найду, – вздохнула Маша и прижала его голову к своему плечу. Глава 6 Завтра утром отчеты о заседаниях кафедр должны были лежать на столе у декана. Марина Полякова, лаборантка кафедры политологии, заглянула на кафедру философии.– Ириш, ты домой идешь?Ира Корнеева вздохнула и развела руками над столом. Бумаги лежали сугробами вперемешку с цветными ручками и фломастерами.– Все раскрашиваешь? – сочувственно вздохнула Марина.– Раскрашиваю…– Детский сад! Ты пошли своего шефа, или пусть принтер цветной покупает.– Ага, ты своего часто посылаешь?– Сравнила! Мой нормальный. Так ты идешь?– Нет пока.Марина попрощалась, оставив подругу оформлять разными цветами графики, диаграммы и таблицы. Откуда только берется это все в их отчетах? И вообще, кто хоть их, эти отчеты, читает? Никому заседания-то кафедр не нужны, не то что отчеты. Ладно бы дело было какое: собрались, обговорили и делать пошли. А то решают что-то, обсуждают… И что меняется?У Марины Поляковой за этот учебный год здорово изменилось отношение к преподавателям и ученым, работавшим в университете. Когда она, не добрав балл на вступительных экзаменах, пришла работать на кафедру лаборанткой, все они казались ей почти небожителями. И сам университет внушал ей благоговейный ужас: она по лестницам-то ходила, затаив дыхание. А теперь привыкла. Год не прошел даром для Марины: она со всеми перезнакомилась, за все хваталась, хоть заведующий кафедрой и предупреждал ее, что на шею сядут и ножки свесят. Ей тащили, что нужно было напечатать, отвезти, отнести, отправить, ее просили, когда нужно было забежать, забрать, получить… И она бежала, отправляла, привозила. И неужели у всех этих людей хватит совести снова не принять ее и в этом году на первый курс? Марина искренне надеялась, что не хватит!Она еще раздумывала поначалу: а не попробовать ли ей поступить в другой вуз, но теперь ее уверенность окрепла – только сюда. Ведь здесь был Он! Такой умный, такой милый, а выглядит, как молодой арабский шейх. Ну и что, что она сама призналась, что он ей нравится? Ну и пусть. Может, он просто нерешительный.Как она не любила этот участок дороги! Нехороший поворот, пустынный, отовсюду, и от университета, и от остановки, кустами скрыт. Кому вообще в голову пришло построить университетский корпус в таком Богом забытом углу? Автобус сюда ходит только днем, студентов возит. А стоит задержаться – беги пятнадцать минут до остановки, аж сердце замирает! Мимо этих кустов, а за кустами – мрачные недостроенные здания и лес…Марина кинула боязливый взгляд вглубь кустов, куда уходила от дороги чуть видная тропка. Там, на тропинке, стоял человек. Напряженные до предела нервы не выдержали, и Марина с визгом бросилась бежать. Она неслась, размахивая сумкой, до самой остановки и вскочила в подошедший автобус, даже не посмотрев на номер маршрута. Какой-то молодой человек, увидев ее перекошенное от страха лицо, уступил ей место.Через пару остановок девушка пришла в себя, и ей стало смешно и стыдно. Может, мужчина пописать в кустики зашел, а она… Вот позорище! Он, наверное, тоже испугался. Зашел пописать, заодно и… Марина не удержалась и прыснула со смеху. Молодой человек, уступивший ей место, посторонился.На этот раз я видел, как он убивал. Я набрался смелости и наблюдал за ним близко-близко, настолько, что удивлялся, как он не чувствует меня за своей спиной. Он не видел меня, хотя вечер в зените лета был светел, как белый день. Хорошо, что весь май шли дожди, и трава вымахала высоченная. Теперь она уже посерела и пожухла, но меня все равно скрывает от любопытных глаз.Девушка подошла к нему сама. Он поманил ее, и она, недоуменно оглядываясь на пустынную дорогу, шагнула на замшелую тропинку и дальше через кусты акации. Мужчина двинулся вперед, она шла за ним следом до самой трансформаторной подстанции. Около подстанции был открытый канализационный колодец. Мужчина снова поманил девушку рукой, приложил палец к губам и показал на колодец. Она подошла совсем близко к черной яме и заглянула, осторожно наклонившись.В этот момент мужчина одним прыжком оказался за спиной девушки и накинул на ее шею удавку. Я успел заметить: это был нетолстый розовый шнур, капроновый, какие хорошо скользят.Девушка дернулась назад, засеменила ногами, подламывая каблуки, схватилась руками за горло, пытаясь зацепить веревку… Но скользкий шнурок уже впился в ее шею, и на белой коже все глубже становилась темная полоса, как перетяжка на колбасе. Ногтями она в кровь царапала себе шею и даже не хрипела, пытаясь широко раскрытым ртом схватить спасительный воздух. Ее вытаращенные глаза уже не видели ни серой стены корпуса, ни трансформаторной будки. Они, наверное, видели что-то совсем другое, что-то ужасное, отчаянно безнадежное.Я думал, что убийца сбросит мертвое тело в колодец. Почему-то я был в этом уверен. Но он не тронул труп. То, что эта жертва, в отличие от первой, была мертва, было понятно сразу. Взгляд в ее выпученных глазах погас, как у выловленной рыбы. Язык вывалился на бок, а лицо не то чтобы посинело, а посерело, погасло…Душитель снял, выдрал из ее кожи на шее веревку, аккуратно спрятал ее в темный целлофановый пакетик и засунул в карман. Бросив тело девушки прямо здесь, у колодца, убийца быстрым шагом двинулся к дороге, но не к проезжей, по которой пришла его жертва, а к старой, заброшенной, скрытой за дальними корпусами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95