Торн подхватил Катье на руки, прижал к своей мокрой груди.– Здесь вам будет уютнее, – сказал он и опустил ее на мягкое ложе из листьев.Она удивилась, когда он лег рядом, устроив ее голову у себя на плече и обнял – ласково, успокаивающе.– Часа через два рассветет, станет сухо и ясно, и дорога покажется легче. – Он погладил ее волосы. – А до той поры спите, владелица замка.Когда она проснулась, снаружи было сухо и ясно – точь-в-точь как обещал Торн. Катье увидела, что он уже оседлал коня и готов к новой скачке.– Bon matin, мадам, – произнес он с легким поклоном. – Тронемся, как только вы соберетесь.Его взгляд указал ей на струйку воды и на висящее платье.Катье покраснела, вспомнив о близости, что возникла между ними нынешней ночью. Теперь она спрятана в мешок вместе с оббитыми кружками.– Bon matin, полковник Торн. – Она прошла к воде и прикрылась еще не просохшей атласной юбкой. – Я соберусь через минуту.Солнце еще не выглянуло из-за холмов, когда они были в седле. Катье поймала себя на мысли, что ей составляет все меньше труда приноровиться к движениям его бедер и мышц могучей груди. Чтобы отвлечься, она стала разглядывать пейзаж. Чисто умытый лес предстал во всем великолепии. На темно-зеленых листьях буков вспыхивали под первыми лучами крошечные алмазы.Они остановились, напились из чистейшего горного ручья, доели оставшиеся с вечера сыр и хлеб и снова забрались в седло. Природа менялась по мере того, как они подъезжали к границам Брабанта. Геспер-Об встретил их менее пышной растительностью и довольно ровными плато вместо скал и холмов. Правда, после вчерашнего ливня все они были изрезаны извилистыми ручейками.Они сделали привал под одиноким дубом посреди каменистой площадки. Катье завернулась в накидку, отныне ставшую напоминанием о мерзкой клевете Рулона. Не хотелось ей вспоминать и собственную ложь.Они с Торном говорили мало, больше обменивались вежливыми, ничего не значащими фразами. Спали далеко друг от друга, так чтобы во сне даже рукой нельзя было дотянуться.Перед рассветом снова тронулись в путь, и опять твердая рука легла на талию, а мужская грудь предлагала свое надежное покровительство.Узенькая тропка вела к водопаду, что разбивался внизу о плоские камни.– Осторожно, – сказал он и обхватил ее покрепче. Когда они проехали, она смахнула брызги с платья.– Кругом вода, куда ни глянь. В Англии тоже так?– Да, сыровато. Во всяком случае, насколько я помню.– То есть? – Катье с полуулыбкой обернулась к нему.– Неужто с зимы ваша память так притупилась? Или вы не возвращаетесь домой зимовать?– Домой... – повторил он таким тоном, будто ему это понятие незнакомо. – Нет, я не возвращаюсь домой. Раньше стоял в Гааге на зимних квартирах. Пока не продал свой полк. Теперь зимую, где зима застанет.– А в Англии не застает?– Нет.Она опять увидела на лице Бекета окаменелое выражение.– Почему?Глаза его были устремлены не на нее, а на тропинку впереди. На солнце их синева казалась более светлой и все же непрозрачной, непроницаемой. Катье почувствовала, как сжались в кулак его пальцы, и ей почему-то стало не по себе.– И впрямь почему? Разве вы еще не поняли, мадам, что я солдат. Моя судьба на поле брани, а не в теплой постели. Я не привык, чтобы утром один лакей подавал мне горячий шоколад, а другой – газету с последними сплетнями лондонской «Кофейни».– Многим нравится эта презренная жизнь, – заметила она. – Филипп тоже был солдатом, но я всегда подозревала, что он тоскует по роскоши, в которой вырос.– Я не сказал, что эта жизнь презренна. Просто она не для меня.– А как же семья? Наверняка ваши родные... Ваши родные... – Бек! – донесся голос из черноты его прошлого. – Бек , боль скоро пройдет. Я чувствую , она уже покидает меня. Скажи отцу , что я не сумел сторговать того жеребца. Оркни уперся и не хочет с ним расставаться... Все , уже не болит , Бек. Я вижу свет. Прекрасный свет... Убей его за меня , Бек. Поклянись мне. Поклянись , что убьешь дьявола. А , Бек? Ты где? Лицо Торна превратилось в маску. Рука схватила ее за горло, и ребро ладони уперлось в подбородок.– Вы задаете слишком много вопросов, мадам.В бездонной синеве что-то сверкнуло, как сапфир на солнце или глаза хищного зверя в свете факела. Она содрогнулась.– Лучше расскажите о вашей семье, – раздельно вымолвил он. – О вашем муже. О том, как, просыпаясь рядом с вами, он требовал горячего шоколаду. И жену.Слова обожгли ее, точно кнутом.– Пустите меня, – прошипела она и стиснула руку на его запястье, ощутив ладонью рубцы от оков. Конечно, в силе ей с ним не сравняться, но се тоже не так-то легко сломить. – Пустите меня, англичанин! Моя семья – не ваша забота!– А моя – не ваша, фламандка.– Да у вас небось и семьи-то никакой нет, – бросила она. – Ничего удивительного, что вы не ездите домой. Ваш дом – поле битвы, ваша семья – порох и человеческая кровь.Бекет резко притянул ее голову к плечу, так чтобы она уткнулась в него лицом.– Вот и понюхайте пороху и крови, мадам. Дышите глубже и не забывайте, что на этом поле командую я.Крепко прижимая ее к себе, он пришпорил Ахерона.Камни с грохотом летели из-под копыт. Плато было ровное, будто нарочно расчищенное для скачки. Ваши родные... Что она может знать? Он вспылил, умом понимая, что в ней нет ни капли злобы. Гнев – да, страх – да, но не искусство найти твое уязвимое место и ударить побольнее. Она не такая, как ее сестрица или дамы, прошедшие выучку при дворе, – у тех когти всегда наготове.– Простите меня, – прошептал Бекет, но ветер унес его слова, прежде чем Катье успела расслышать их.Солнце стояло в зените, когда перед ними открылась долина, обозначившая северную границу графства Геспер-Об.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96