Думаю, мы приедем в Веаргахлейв еще до заката. Хочешь, чтобы Хильфвер сложил глитм для тебя?
Уж не за этим ли он пригласил его с собой? Почему папа предложил это только сейчас? Потому что считает Радгара достаточно взрослым, чтобы справиться со знанием своего рока? Или потому, что это может быть последней возможностью попросить Хильфвера за Радгара, его последней поездкой в Веаргахлейв?
Может ли кто-то по-настоящему хотеть знать свое проклятие? В некоторых случаях это может сделать из человека труса. А может и сделать его храбрее – в других случаях. Радгар сглотнул слюну.
– Да, пожалуйста.
Тропа сузилась, так что разговор временно прервался. Его не оставляло неуютное ощущение того, что он пропустил что-то важное, и он все пытался нащупать, что именно, пока дождь барабанил по его шапке и стекал за шиворот. Все это время он жалел, что едет не на Свеальме, который цепкостью копыт не уступал белке. Про Стеорлеаса этого сказать было нельзя. Радгар вспомнил, как папа говорил, что заговор действует только раз и что человека невозможно заговорить больше, чем от одной стихии. А Раз так…
Раз так, если папа хочет, чтобы Хильфвер заговорил его от огня, значит, его не заговаривали от той стихии.
Это была его проклятием – ведь он говорил, что его рок не огонь. А почему? Уж не потому ли, что только от одной стихии из восьми не захочет заговора никто, даже зная, что это его рок?
Ко времени, когда они добрались до Бельстеде и ущелья, ведущего в Веаргахлейв, моросящий дождь сменился пляшущими в воздухе снежинками. Радгар наверняка уснул бы прямо в седле, когда бы не промерз до костей. Разумеется, прежде чем вступать в туннель, ему пришлось спешиться, и как раз тут Стеорлеас решил осторожничать, а вьючные лошади последовали его примеру. Отец сказал ему вести первым Спедига, а сам каким-то образом ухитрился-таки провести следом весь караван, поманив их овсом. Не было таких вещей, которые не удавались бы папе лучше других.
Внутри кратера не шло ни дождя, ни снега, но все окутывал мутно-белый туман. Ветра здесь не было, поэтому воздух казался теплее, но от этого Радгару еще сильнее захотелось спать. Он помог отцу разгрузить припасы, которые приготовил отшельникам Леофрик, но после этого он сидел в седле кулем и даже не замечал, как вьется тропа по лесу. Новая изба Хильфвера находилась дальше от входа в долину, чем старая.
Папа остановил коня на берегу чуть вытянутого озерка, дальний конец которого скрывался в тумане.
– Пригляди за лошадьми, – сказал он, спешиваясь. – Старому грубияну нужно время подготовиться к приему гостей. – Он зашагал вдоль берега к месту, где тот изгибался, потом сложил руки у рта рупором. – Хильфвер! Это я, Эйлед. Хильфвер? – Он скрылся из виду, и звук его голоса скоро тоже пропал, заглушенный туманом и деревьями.
Радгар принялся снимать поклажу и расседлывать лошадей. Высокие плотные кроны деревьев укрыли бы лошадей от любого дождя, но вот совершенно сухого места, чтобы поставить их, в долине просто не было – если не считать туннеля, конечно, а возвращаться к нему было слишком далеко. Он проверил, не расковались ли они, и наскоро протер им спины комками сухой травы, но им не помешали бы хорошая чистка и сухие стойла. Папа наверняка вернулся бы уже, если Хильфвера нет дома… Туман закрывал солнце, так что он не мог определить, который час; казалось, он провел в седле не одну неделю. Он задал лошадям овса, потом пустил их напиться и попастись – Спедига и Стеорлеаса стреноженными, а вьючных просто так. Затем, замерзший, голодный, усталый, привалился спиной к древесному стволу, захватив из мешка с провизией яблоко и кусок сыра. Папа с витой, должно быть, еще долго будут говорить о фюрдраках, а может, старый безумец сегодня упрямится. Ничего, папа с ним справится. Интересно, водится ли в этом пруду рыба? Горит ли огонь в доме у заклинателя?
– Радгар?
Он вздрогнул и проснулся. Шея ужасно затекла.
– Папа? Ох, извини! – Он с усилием встал. Смерть и пламень! Уснуть на посту – нет провинности страшнее! Как только мог он ухитриться, дурак, мальчишка сопливый, лопух…
Отец улыбнулся, явно угадав его мысли.
– Тебе не за что извиняться. Ты сделал все, о чем я просил, а я не приказывал тебе сторожить. Хильфвер говорит, он сложит для тебя глитм. – Он смерил сына скептическим взглядом. – Ты уверен, что сдюжишь это? Вид у тебя побитый.
У него и самого вид был не очень – хуже, чем Радгар мог припомнить. Радгар расправил плечи.
– Конечно.
– Тогда идем. Оставь пока все это здесь. – Отец зашагал вперед, взвалив на плечо один мешок. – Тебе придется раздеться. Не спрашивай меня почему. И Хильфвера не спрашивай! Он сегодня ворчливее обычного. Для других заклинаний он наготы не требует.
Стоило им свернуть за изгиб берега, как Радгар увидел избушку – крепкую постройку из толстых бревен, способную выдержать любое нападение злобного врага десяти лет от роду. Если из трубы и шел дым, туман его скрывал. Отец свернул с тропы в лес, и они почти сразу же вышли на тенистую прогалину, слишком маленькую, чтобы называться поляной. Она была устлана ковром из мягкой опавшей хвои, и в центре ее виднелась, как и ожидал Радгар, выложенная черными камнями октаграмма. Камень побольше отмечал острие Земли, а на остриях Огня и Воды уже стояли соответственно горящая лампада и глиняная фляга. Старый заклинатель стоял рядом, опираясь на посох и глядя на них зияющими черными отверстиями капюшона – одним для настоящего глаза, одним фальшивым.
Обогнув октаграмму, Радгар подошел к нему и поклонился.
– Эальдор, я поступил дурно, когда подглядывал за тобой в прошлый мой визит, и еще дурнее, когда навязывал тебе свое общество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153