Его мать была красива, а отец носил меч – все остальное мало что значило. Первым его миром стал любимый сельский дом его родителей в Хатбурне, тенистой долине у южных склонов Квиснолля. В первую очередь это относилось к их собственной избе, стоявшей в половине лиги в глубь долины от основных построек, подходить к которой всем остальным отец запрещал. Она была не больше обычной избы сеорла: одна комната, из которой лестница вела на спальню-полати. Первыми воспоминаниями детства стали у него множество поздних, хмурых рассветов; дождь, стук которого по крыше заглушал рокот далекого водопада; голоса родителей на полатях. Он сонно лежал в своей кроватке, размышляя, не опасно ли будет выбраться из-под одеяла и прошлепать босиком вверх по лестнице. Если все пройдет благополучно, его пустят забраться между ними, и они будут еще долго лежать в блаженном тепле, ибо жизнь в Бельмарке зимой течет неспешно. Изредка его отсылали вниз. Если они разговаривали, это решение зависело от голоса его матери: он мог быть счастливым или сердитым, тогда как голос отца всегда был одинаково низким, успокаивающим рокотом. Если они играли в свои щекотные игры, что случалось довольно часто, он мог не сомневаться в том, что его примут с радостью, если только он дождется, пока они закончат:
Даже живя в Варофбурге, в королевских палатах с северной стороны Сюнехофа, король, королева и ателинг спали в соседних помещениях. Матери принадлежала смежная к ним изба, где она принимала друзей и где жили ее горничные; отцу – изба с другой стороны, где он совещался со своими витанами. Дядя Сюневульф, танист, жил в избе побольше вместе с кузеном Вульфвером и постоянно сменяющими одна другую женщинами, а остальные избы поблизости занимались советником Сеольмундом, маршалом Леофриком и королевскими фейнами. Сын Леофрика, Эйлвин, был одного с Радгаром возраста и стал его лучшим другом, как только оба выросли настолько, чтобы включить в свой кругозор понятие дружбы.
Летом он превращался в дикаря, смуглого, как старая кожа, и с каждым летом мир его становился все шире. В три года он получил пони. В шесть он ходил под парусом с Эйлвином и дюжиной других земноводных сорванцов. Примерно в этом возрасте он начал понимать, что он не такой, как все: он был королевской крови. В его компании были дети фейнов, сеорлов, лэйтов или фраллей, но он один был ателинг. Единственная разница для него, как часто объяснял отец, состояла в том, что он должен быть лучшим во всем. В это он твердо верил, хотя получалось это у него не всегда. Примерно в то же время с ним начали приключаться случаи, память о которых сохранилась и после того, как детство осталось позади.
Как-то раз он упал со скалы и сломал обе ноги так, что они срастались целую неделю, даже несмотря на самые действенные заклятия.
Потом он чуть не убил Эйлвина, хотя тот был рослее и сильнее его. Он не запомнил, из-за чего вышла драка, да и саму драку тоже, зато запомнил устрашающий отцовский гнев.
– Ты ателинг! – сказал тогда король. – Ты должен научиться обуздывать свой нрав. Ты даже не можешь приберечь его для битвы, как это делают все остальные, ибо ты станешь вождем, а вождь должен мыслить здраво в любой момент.
Радгар никогда не забывал последовавшей за этим порки – не боль, но слезы отца, когда все было позади, когда они обнялись и плакали вместе.
– Обещай мне, сын, что ты никогда не заставишь меня делать это еще раз.
Впрочем, несколько раз все же вышло. Мальчишки постарше, пытавшиеся задирать королевского сына, обнаруживали, что разбудили дракона. В трех разных случаях его противников пришлось нести к знахарям, а один так и остался без глаза. В конце концов о том, что драться с ним выйдет себе дороже, стало известно всем, да и отец понял, что поркой дела не поправишь.
Потом они с Эйлвином прошли в северный ветер в одну сторону Леаксмуфом, а обратно – Иствегом. Им только-только исполнилось восемь лет. Их сходившие с ума матери настояли, чтобы их наказали за подобную дурость, и их наказали – если несколько шлепков вполсилы по мягкому месту можно считать наказанием. Кто-то рассказал эту историю Сигбьорту-скопу, и в тот же вечер он пропел ее всему фюрду в Сюнехофе так, словно это был подвиг легендарных героев. Фейны поставили их обоих на стол, и кричали, и колотили по доскам так, словно те только что вернулись с великого фейринга, привезя с собой половину богатств Шивиаля. Это стоило всех порок мира. Мать не одобрила этого. Отец сильно напился.
Потом он в первый раз познакомился с Хильфвером.

3

Все началось, когда Эйлвин перерос своего пони и ему дали коня. Радгар пожаловался на подобную вопиющую несправедливость в высшие инстанции. Само собой разумеется, считал он, ателинг должен иметь коня лучше, чем его фейн; правда, выразил он это в словах попроще. Он просто заявил: «Папа, мне нужен конь».
Король Эйлед даже не оторвался от донесения, которое читал.
– Ты получишь коня, когда научишься читать.
Радгар вышел и обдумал эти условия. Они показались ему абсурдными – какое отношение чтение имеет к лошадям? С другой стороны, никакого подвоха он в этом тоже не нашел. Любой может научиться читать; он просто не пытался, только и всего. Он нашел свою мать за письмами. Несмотря на войну, она продолжала переписываться с друзьями, посылая почту через Жевильи.
– Мама, – сказал он. – Научи меня читать… э… пожалуйста.
– Хорошо, милый. Принеси мне книгу.
Просьба ее не удивила. Это показалось ему подозрительным, но он принес книгу. Скорее она все-таки удивилась. Битых четыре дня он не давал ей покоя, но в конце концов она крепко обняла его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153