– Когда как. Сейчас всего шестеро. Некоторые – просто витаны, которым хочется пожить в одиночестве, чтобы подумать о чем-то. Есть еще настоящие добровольные отшельники, и они могут уйти отсюда, если хотят. Остальные – веарги, которым это запрещено королевским указом – опасные люди, безумцы или воры и убийцы, которых я по той или иной причине предпочел сослать, а не офралливать. Они должны оставаться здесь или искупать свою вину каким-то другим образом. Еще здесь бывают люди такие уродливые, что другие их не терпят, или болеющие странными болезнями, которые не могут исцелять знахари. У других эрлов есть свои места ссылок, острова-тюрьмы.
Радгар проглотил остатки четвертого яйца и потянулся за хлебом и сыром, стараясь не намочить их. Есть в горячем пруду оказалось сложнее, чем он думал. Он не знал в мире ничего лучше, чем отправляться на фейринг с папой, у которого вечно находилось что-нибудь новое показать ему или какое-нибудь новое занятие, и он наслаждался бы каждой секундой этого необычного пикника, если бы не висевшее над ним черной тучей неизвестное наказание. Прости-прощай, Свеальм!
– Хильфвер далеко не худший из них, – сказал папа. – Он бывает порой совсем сумасшедшим, но никогда не будет грозить сильному человеку вроде Вульфвера. Дети и немощные, похоже, приводят его в ярость, но я знаю, что потом он искренне жалеет об этом. Он самый потрясающий заклинатель из всех, кого я знаю. Никто больше не умеет призывать духов стихий так, как он – в одиночку. Если мне нужны какие-нибудь особые заклинания, он всегда сумеет сложить их для меня. Он ничего не может поделать со своим безумием – а ты бы смог, если бы тебя искалечило так, как его? Еще его часто мучит жуткая боль.
– А что с ним случилось? Кем он был, пока не стал Полчеловеком?
С минуту папа жевал молча, и рыжая щетина у него на подбородке отсвечивала на солнце медью.
– Это его личное дело, и когда-нибудь ты сможешь спросить его об этом сам. Но ты понимаешь, что тебе нельзя рассказывать о Хильфвере или о Веаргахлейве никому? Вообще никому.
– Да, господин мой. Обещаю.
– Мы теперь вдруг стали примерными мальчиками, – папа усмехнулся и ненароком раздавил локтем яйцо. – Твоя работа, сын, такая же, как у любого мальчишки твоего возраста: наделать как можно больше ошибок, пока ты достаточно мал, чтобы тебя прощали за них или просто пороли. Тебе десять лет, и, начиная с этого возраста, закон начинает смотреть на тебя как на взрослого, так что ты едва не опоздал с этим. Очень скоро тебя сочли бы не непослушным, а злоумышленником. И что ты понял?
Вот оно.
– Я понял, что Веаргахлейв запрещен не просто так, так что я нарушил правила, когда пришел сюда.
Последовало молчание.
– И это все? – спросил папа.
– Ну, тот глитм, который Хильфвер…
– Об этом мы еще поговорим. Давай сначала про сам, Веаргахлейв.
Радгар подумал.
– Я нарушил правила.
– В нарушении правил нет ничего особенного, если ты знаешь, зачем эти правила установлены и что с тобой будет, если ты их нарушишь. В свое время я нарушил уйму всяких правил. Правила обычно устанавливаются, чтобы защитить тебя или других людей, а королевские законы наказывают тех людей, кто причиняет вред другим людям, нарушая правила. Но если правило несправедливо или просто неправильно, тогда нарушить его – это твой долг! Я искренне горжусь тем, как ты нарушил это правило – проехав сквозь туннель, потом отослав Эйлвина назад и оставшись сам, когда ты решил, что тут что-то не так.
Радгар едва не задохнулся от удивления.
– Ты? Гордишься?
– Я горжусь твоей смелостью. Твоя глупость – совсем другое дело.
– Ох…
– Ты не знал, зачем установлено такое правило, и все же ты его нарушил. Я всегда говорил тебе не забывать про волчицу, но ты и на волка даже не оглянулся. Это глупо! Глупо было оставаться в кратере – ты мог подождать снаружи, чтобы увидеть, кто оставил вьючную лошадь. Что еще ты понял – если понял, конечно?
Радгар решил, что сыт и больше не хочет есть.
– Глитм? Хильфвер пытался узнать, каков рок Вульфвера.
Папа вздохнул.
– Да. И что с ним?
– Он не дал ясного ответа.
– Иногда так бывает. Ты заметил, на какое острие пошел Вульфвер?
– Вода.
– Не самый плохой случай. Некоторые стихии могут означать столько всякого, что от глитма мало толка. Ну, например, что смысла знать, что твое проклятие – это Случайность? И глитм действует только раз. Если проклятие Вульфвера – вода, то Хильфвер может заговорить его от воды. Тогда он скорее всего не утонет, но ему все равно суждено умереть, как и всем нам. Он встретит другой рок, и об этом глитм его уже не предупредит. И он не подействует, если ты заговорен. Невозможно заговорить человека от двух стихий сразу.
Тут Радгару пришлось рассказать, как он вышел на открытое место, и что Вульфвер, возможно, шел к нему, а не к воде. Вид у папы был не самый довольный.
– Вульфвер знает об этом?
– Нет, господин. Хильфвер сделал мне знак спрятаться, прежде чем разрешил ему снять повязку с глаз. И я не уверен, что это глитм призвал меня сюда, в Веаргахлейв, потому что они еще не начинали его, когда я проходил туннель.
– Ладно, пора ехать. Смой кровь с лица. – Папа встал и потянулся за полотенцем. – Я тоже не уверен, но порой от заклинаний можно ждать чего угодно. Будь я на месте Вульфвера, я бы успокоился на этот счет, проткнув тебя мечом. Поэтому запрет на рассказ кому угодно про Веаргахлейв вдвойне относится к глитму, понял? И пожалуйста, не рассказывай об этом матери!
– Да, господин. – Радгар начал вытираться. Он был слаб, как размокшая тетива. Ему хотелось спать месяц без перерыва. – Хильфвер сказал, что может повторить глитм для Вульфвера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153