Но она не особенно распространялась о таких вещах.Я вообще не видела того украшения, о котором вы говорите. * * * Распрощавшись с Машей, сэр Доудсен направился в другой ресторан на встречу с Сержем.«У них рестораны как у нас клубы», — подумалось ему.Впрочем, эта было лишь одна мимолетная мысль, вклинившаяся в его размышления о только что закончившемся разговоре с Марией. Разговор этот оставил в душе Александра неприятный осадок. Девушка знала о кулоне.Как? Это другой вопрос. Вполне возможно, сама Анастасия ей и рассказала. Но тот ли это кулон, который с таким энтузиазмом разыскивал Серж?«Это очень плохая история, — сказал себе Александр, приближаясь к дверям ресторана. — Отвратительная, грязная и недостойная игра мужчин, по вине которых уже не одна, а две женщины погибли. Это нужно прекратить».Но как? Разве может он в одиночку противостоять двоим? И не в открытой борьбе, что было бы несложно, а на задворках, в сущности, чужой ему страны. Страны с незнакомыми ему, дикими правилами. Страны, где он совершенно лишен какой-либо поддержки, а один из его противников столь силен и наделен такой большой властью, что даже местные органы правопорядка перед ним пасуют. А о втором он вообще ничего не знает. Только его описание, данное Марией. Высокий, худой, темноволосый с проседью. Еще он басит. А лица его она не видела. Это, конечно, лучше, чем ничего, но мало ли в Москве мужчин с подобными приметами.«There's the rub…» Вот в чем загвоздка (англ.).

— сказал себе сэр Доудсен, входя в просторный холл.Судя по внешнему виду Сержа, он уже часа три пил.Он раскраснелся, глаза его стали совсем маленькими, а нос, наоборот, огромным, с лиловым оттенком. Александр сел за столик и улыбнулся ему как можно приветливее. Тот же посмотрел на него с хмурой неприязнью.— Что она? — вопросил меценат и, опрокинув в себя очередную стопку водки, подозвал официанта.— Кто? — Молодой аристократ сделал над собой усилие и заинтересованно вчитался в меню. Есть ему не хотелось. Еще бы, он же только от стола.— Кто?! — неожиданно злобно взревел Серж и накинулся на ни в чем не повинного официанта:— Не видишь, графин пустой! Ну, чего пялишься на меня, как баран на новые ворота!— Будет исполнено! — От испуга официант присел и, склонив голову в подобострастном поклоне, взял пустой графин в намерении умчаться прочь.Бобров схватил его за рукав форменной куртки:— И этих захвати, как их.., черт, зеленых таких…— 0-оливок?— Нет! — прогрохотал Бобров на весь зал. — Нет! Мать твою! Этих, Ягодин зеленых. Тьфу ты черт, как их…— Полагаю, господин желает виноград, — со спокойной язвительностью заметил Александр, не отрывая глаз от меню горячих закусок.— Вот именно, — на шумном вздохе согласился Серж, сверля глазками потомка Доудсенов. — Их…Тот даже бровью не повел. И на сей раз итонское воспитание оказалось на высоте.Официант бежал, не оглядываясь.— Так я спросил, как она?— Нет, первый раз вы спросили: «Что она?» — равнодушно заметил Александр. — В сущности, это одно и то же, но…— Я тебя сейчас убью! — рыкнул меценат.— Возможно, вы попробуете это сделать, но довести попытку до логического финала вам будет весьма затруднительно. — Сэр Доудсен уперся в него холодным взглядом поверх меню.Так они сидели молча и пялились друг на друга, не мигая, довольно долго. Официант успел принести полный графин водки, блюдо с виноградом и замер у столика в ожидании, когда второй посетитель все-таки сделает заказ. Первым сдался Серж. Это было вполне закономерно, ведь он же не заканчивал Итон.— Я обидел ее. Страшно! Повел себя как последний дурак, — с горечью произнес он.Молодой аристократ отложил меню в сторону и обратился к официанту:— Чай, пожалуйста. И кейк. Лимонный.— И все?! — округлил глаза Бобров. — Нет, ты должен со мной выпить.— Слово «должен» тут неуместно, — ответил ему Александр и отпустил официанта.Странные произошли в нем перемены за последний день. Теперь он мог, совершенно не напрягаясь, оказывать достойное сопротивление этому человеку.— Когда это ты успел стать филологом? — хмыкнул тот.— Two wrong do not make a right Зло злом не исправишь (англ.).

, — вместо ответа заметил аристократ. — Вы злитесь на меня совершенно напрасно. К тому же, разругавшись со мной, вы вряд ли исправите ошибку, которую совершили утром.— Черта с два, ошибку! — горячо запротестовал меценат. — Девчонка должна знать, кто хозяин. Если показать им слабинку вначале, потом они сядут тебе на голову и будут лупить пятками по переносице. Я все это уже проходил!— Мария не станет.— Еще как станет.— Но вы ее совсем не знаете.— Я знал Ирму. И я скажу тебе, — он деловито налил в стопку водки, — Машка — та еще штучка. Гордая, хоть и кажется простушкой. Это хорошо для сцены, но именно такие потом жилы и вытягивают.— Тогда почему же вы злитесь?Бобров залпом осушил стопку и, кинув в рот огромную виноградину, пожал плечами:— Сам не знаю. Чувство такое, будто бы этот твой… ну, ирис растоптал. Или плюнул мимо урны, ай, один хрен.Гадостно на душе. Как она там?— Она сожалеет, что подвела вас.— Плакала?— Нет.— Ах, она сожалеет, — недовольно проворчал менат, — сожалеет она, видите ли!— Не понимаю, что вас не устраивает. Если бы я не был представлен мадам Касальской, я бы подумал, что вас мучает иное чувство, нежели профессиональный интерес по отношению к Марии. — Сэр Доудсен кивнул официанту и, взяв чашку, с наслаждением сделал глоток горячего чая.— Ха! — Бобров немного повеселел. — Каждый продюсер влюблен в свою подопечную. Без этого невозможно. Но это профессиональная любовь. Это любовь к своему творению, к своему будущему успеху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101