Спор об отношении к Ельцину как к политической фигуре. Например, многие писатели-эмигранты: Максимов, Зиновьев — были резко против меня. Они не верят в российскую демократию. А разве мало они напечатали статей, дали интервью? И это только крупица той критики, которая обрушилась на меня перед референдумом.
Главной неожиданностью был ответ на второй вопрос.
Чуть больше половины — но все-таки больше — людей, принявших участие в голосовании, а это был очень приличный процент работоспособного населения, ответили «да» экономическим реформам, свободным ценам, приватизации. Этого мои противники не ожидали.
Единственный козырь, на который они рассчитывали: население голосует за Ельцина ради сохранения гражданского мира, но не признает его экономической политики, — этот единственный козырь оказался битым.
В первые дни после референдума в стане оппозиции царила полная растерянность. Ничего, кроме слова «пропаганда», из уст моих противников прессе вытащить не удалось. Или просто наглое передёргивание: две трети, да ещё оттуда половина — это меньшинство. Таким образом, большинство — против Ельцина! Удивительная логика. Как будто эти люди разговаривали с каждым, кто не пришёл на избирательный участок. А сколько среди них было тех, кто просто решил поехать на дачу? А сколько людей, которые пока просто не определились в своём мнении?
И все-таки, что стоит за результатами голосования по вопросу о реформах?
По сути дела, это были вторые президентские выборы. Через два года после первых. Обычно в этот момент начинается кризис доверия к избранному главе государства или избранной партии.
Люди ждут от политиков гораздо большего, чем они могут дать, — немедленных улучшений в своей собственной жизни! А иначе — зачем я голосовал? Но изменения происходят не сразу — постепенно.
А что же ждать от избирателей у нас, в России? Где столько лет кормили обещанием несбыточных реформ, «перестройкой», которая все «буксовала и буксовала» в разных областях жизни? А ещё раньше людям просто нагло врали каждый день с телеэкрана, что благосостояние неуклонно повышается, — и это при страшном потребительском дефиците!
По идее, человека, который проводит такую болезненную реформу, с такими скачками цен, должны были «прокатить» с треском. На это и был расчёт — на усталость народа. Я видел весёленькие лозунги на заборах: «25 апреля прокатим Еля!»
…Но выяснилось, что люди голосуют не просто за Ельцина. Ельцин сам по себе, может быть, не так уж и важен. Люди голосуют за то, чтобы что-то происходило.
Я считаю это главным моральным уроком референдума.
Может, завтра народ передумает, выберет другую власть. Может быть. Но сегодня эта жажда конкретного действия — которое можно оспорить, в котором можно разочароваться, но все-таки действия — в народе не угасла и на второй год реформы.
Но ожидание не может быть бесконечным.
Где итоги голосования оказались самыми неутешительными?
Прежде всего — в сельских районах. Это понятно. Во-первых, крестьяне — люди по природе своей консервативные, долго привыкающие ко всякой новизне, и им эта реформа пока ни к чему. От неё одна головная боль.
Во-вторых, в ряде областей, где были свои региональные претензии к руководству: или глава администрации ведёт себя нагло, пригрел мафию, или обещал решить что-то и не продвинулся ни на шаг — это может быть закрытие атомной станции, вредного цеха, строительство новых сооружений.
И в-третьих, в тех регионах, где есть повод задуматься о будущем — в какой стране мы живём?
Вот, скажем, Татарстан или Башкирия. Политики этих республик очень хотели бы стать главами независимых государств.
Ну, а люди — хотели бы они жить в таком «независимом» государстве, где ни географически, ни культурно, ни экономически полной независимости быть не может, но где она будет официальной идеологией? Сомневаюсь.
Статус регионов России — в том числе традиционных национальных образований на Севере, на Волге, в Сибири и на Кавказе — пока неясен. Он должен проясниться в ходе работы над новой конституцией.
Вот и окончена эта, самая тяжёлая для меня глава. Впереди — эпилог всех этих событий. Такой горький. Большая моральная победа на референдуме оказалась девальвирована реками крови, смертью людей, страшной правдой гражданской войны.
Для чего, зачем? Почему наши парламентские баталии закончились залпами танков? Чья тут злая воля? Чей умысел?
Ведь носы порой друг другу разбивают и в парламентах других стран. Но никогда это не заканчивается вот так.
…Да, такая победа мне была не нужна. Но её все же пришлось добывать страшной ценой. Чтобы сохранить в обществе хотя бы основу для стабильности. Надежду на порядок. Пусть хрупкий, но — мир.
Это нужно было сделать для наших детей, для стариков, для всех наших близких. Чтобы не потекли ещё большие реки крови. Чтобы остановить безумие переворота.
Так я оцениваю свои действия в страшную ночь с третьего на четвёртое октября. И надеюсь, что так же расценивает их и большинство сограждан.
Теперь нам всем надо разбираться — что же произошло, как мы до этого дошли, что теперь делать.
Референдум так и остался несбыточной надеждой на подлинное гражданское согласие.
И все-таки — есть ли исторический смысл у этого неудавшегося этапа в истории русской демократии? Конечно, есть.
Кто у нас знал пять лет тому назад, что такое референдум? Что такое импичмент? Чем парламентская система отличается от президентской? Легитимная власть от нелегитимной?
Пожалуй, кроме юристов — никто. Теперь люди потихоньку начинают разбираться в этих конституционных тонкостях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151