— А потом до меня дошло, что Брет — это все, что я имею против Эстэвы. Единственная зацепка. И если Эстэва узнает, что Брет рассказал о пистолете...— Зачем Брету рассказывать ему об этом?— Паренек был туповат. И привязан к Эстэве. Если я испугал его, он не мог не пойти к Эстэве и все рассказать, а я об этом не подумал.— Ты отправился разыскивать его и нашел уже мертвым.Мы остановились на углу Черч-стрит.— Со мной была его мать.Мы повернули и пошли по Черч-стрит, плечом к плечу, ладошка Сьюзен лежала в моей. Было уже достаточно поздно, и жизнь на холодной и ярко залитой светом фонарей улочке почти замерла.— Она кричала до тех пор, пока не охрипла. Потом приехала полиция, «скорая помощь», и мы отправили ее в больницу. Там ей сделали укол, и она отключилась.— Какой ужас ты перенес. — Сьюзен прижалась ко мне.— Она, — сказал я.— Да. Но я люблю не ее.— Если бы я не влез в это дело, мальчик был бы жив и, может быть, его отец тоже. И Кэролайн не накачали бы в больнице успокоительными.Мы остановились напротив магазина швейцарских часов на Черч-стрит.— Ты все прекрасно понимаешь, — сказала Сьюзен.— Что понимаю?— Ты знаешь, невозможно все предусмотреть, предугадать, немыслимо требовать этого от себя. Ты делаешь все, что можешь, и настолько хорошо, насколько можешь, и умеешь мириться с последствиями.Я пожал плечами и посмотрел на бутербродную на противоположной стороне улицы.— Ты знаешь это. Ты знаешь, что иногда ты ошибаешься. Что иногда тебя подстерегает неудача. Что иногда случаются провалы. Так на любой работе. В твоей работе ставки очень высоки. В ней ты сталкиваешься с убийством людей.— И иногда сам их убиваю.— А иногда спасаешь. — Сьюзен повернулась я встала передо мной, взяв меня за руки.— Немного похоже на то, чем занимаешься ты.— Немного, — согласилась Сьюзен.— Я накликал смерть на этого мальчика.— Нет, — сказала Сьюзен. — Он сам ее на себя накликал.— Мне следовало догадаться, что он пойдет и расскажет все Эстэве.Сьюзен стояла вплотную ко мне, и наши тела касались друг друга от самых колен и до груди.— Вероятно, — проговорила она. — Вероятно, тебе следовало догадаться. Ты совершил ошибку, А их впереди еще немало. Но ты ошибаешься гораздо реже, чем большинство из тех, кого я знаю. Причем ради добра.— Цена этой ошибки — смерть.— Твоя работа связана со смертью, а потому и ошибки тоже.— Да, — усмехнулся я с горечью.— Да, — мотнула головой Сьюзен. — И именно то, что в твоей работе есть фактор риска, есть фактор смерти, заставляет тебя ею заниматься. Если бы не это, она бы тебе наскучила.— Мне совсем не нравится смотреть, как умирают люди.— И потому тебе удается некоторых спасти.Я промолчал.— Это ты мне как-то сказал...— Что?— Смерть порождает красоту.— Я не думал, что ты слышала, — сказал я. Высвободив руки, я обнял Сьюзен и прижал к себе крепко-крепко. Мы застыли в этой холодной ночи на пустынной улочке под ярким светом фонарей. Глава 24 Сидя на диване в гостиной Сьюзен и закинув ноги на кофейный столик, мы пили горячий шоколад. В камине горел огонь.— Ты разговаривал с Хоуком? — спросила Сьюзен.— Еще нет.— Когда поговоришь?— Скоро.Сьюзен повернула голову и посмотрела на меня.— Такой упрямый?— И сексуально возбуждающий.— Иногда, — без улыбки сказала Сьюзен. — Ты решил во что бы то ни стало пройти через все один, чтобы доказать себе, что можешь это сделать?— Нет. Я собираюсь попросить твоей помощи.Сьюзен удивленно вскинула брови.— Твоя помощь нужна Кэролайн Роджерс. И есть еще две женщины, замешанные в этом деле. Чтоб разобраться с ними, мне тоже нужна твоя помощь.— Ты хочешь, чтобы я отменила прием и укатила с тобой в Уитон?— Схватываешь налету.— Здесь люди тоже нуждаются в помощи.— Не сомневаюсь, — сказал я.Мы помолчали, занявшись шоколадом.— Кто эти другие женщины? — спросила Сьюзен.— Хуанита Олмо — социальный работник. Она знала Эрика Вальдеса.— Того журналиста, с убийства которого все и началось?— Да. Она сказала мне, что у Эмми Эстэвы была с Вальдесом любовная интрижка.— Хуанита Олмо и Эмми Эстэва — те две женщины?— Да. Хуаниту от Колумбии отделяет уже, наверное, поколение, Эмми гораздо меньше.— И что у тебя с ними за проблема?— Одно с другим как-то не состыковывается. Хуанита говорит, что Эмми спала с Эриком, чего было достаточно для Фелипе Эстэвы, чтобы убить и кастрировать Вальдеса. В таком случае утверждение Роджерса оказалось бы верным. Но Хуанита уверяет, что Эстэва не стал бы этого делать и не делал, что Вальдеса убил Роджерс — по мерзости своей натуры. Еще она говорит, что Эстэва — колумбийский Горацио Алджер Горацио Алджер (1834 — 1899) — американский писатель.

и что он побил нас в нашем капиталистическом состязании, точнее, меня в моем — у нее прозвучало именно так.Сьюзен улыбнулась.— Еще она говорит, что Эмми, то бишь миссис Алджер, — его слабость. Блудница, потаскушка, шлюха и так далее.— Может, она сама неравнодушна к Эстэве? — предположила Сьюзен.— Более чем вероятно, сказал бы я.— Мы, психотерапевты, предпочитаем сдержанность и осторожность и потому дальше терминов «логично» и «возможно» стараемся не заходить.— Да, я заметил. Но если она сходит с ума по Эстэве, зачем рассказала мне об Эмми и Вальдесе? Ведь тем самым она навлекла подозрения на предмет своего обожания. Насколько это логично?— Люди не всегда последовательны.— Как здорово иметь дело с профессионалом! — согласился я. — Когда я спросил ее, не спала ли она с Вальдесом, она скрылась от меня в женском туалете. Видела бы ты ее лицо в тот момент!— Ты решил, что она ревновала Вальдеса к Эмми?— Да. А может и к Эстэве тоже.— Как здорово иметь дело с профессионалами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46