– Могу я задать вам вопрос, мисс Нонетот?
– Зовите меня Четверг. Минуточку.
Я нырнула в гостиную за энтроскопом и, возвращаясь к гостям, встряхнула его.
– Четверг, – продолжал Джеймс, – мне вот интересно…
– Черт! – воскликнула я, глядя на узор из зерен риса и чечевицы. – Опять!
– Мне кажется, ваша птичка хочет есть, – заметила Катя, когда Пиквик принялась изображать умирающего с голоду дронта, брякнувшись на кухонный пол.
– Она просто клянчит зефиринку, – рассеянно ответила я. – Хотите, угостите ее. Банка на холодильнике.
Катя поставила сумку и потянулась за стеклянной банкой.
– Простите, Джеймс, о чем вы говорили?
– Ага. Кого вы…
Но уже я не слушала. Мой взгляд был прикован к кухонному окну. Внизу у парадной сидела на скамеечке ярко одетая женщина лет двадцати с небольшим и читала модный журнал.
– Аорнида, – прошептала я, – ты меня слышишь?
Она обернулась, и волосы у меня на голове стали дыбом. Вне всякого сомнения – она. Мисс Аид улыбнулась, помахала мне рукой и показала на часы.
– Это она, – прошептала я. – Чтоб ее разорвало, это она!
– …вот что я хотел спросить, – закончил молодой человек.
– Простите, Джеймс, я прослушала.
Я встряхнула энтроскоп, но никакого узора не заметила. Как ни велика опасность, гром грянет не сейчас.
– Вы что-то хотели спросить, Джеймс?
– Да, – ответил он с некоторым раздражением. – Меня интересует…
– Осторожнее!
Но было поздно. Стеклянная банка с зефирчиками выскользнула у Кати из рук и грохнулась на стол – прямо на пакетик с розовым желе, предвещавшим конец света. Банка уцелела, а вот пакетик – нет. И Катю, и меня, и Корделию, и Джеймса с ног до головы облепила липкая сладкая масса. Новобрачному пришлось хуже всех: здоровенный комок отлетел ему прямо в лицо. Он хрюкнул.
– Вот, возьмите. – Я протянула ему кухонное полотенце с изображением семи чудес Суиндона.
– Это что еще за фигня? – спросила Корделия, протирая платье мокрой салфеткой.
– Чтоб я знала.
Но Джеймс облизнул губы и улыбнулся:
– Я скажу вам, что это такое. Это глазурь «Мечта».
– Глазурь «Мечта»? – удивилась я. – А вы уверены?
– Конечно. С земляничным запахом. Я ее всюду узнаю.
Я сунула палец в желе и попробовала. Конечно, это была глазурь «Мечта». Если бы наши аналитики иногда задумывались о целом, а не о молекулах, то сумели бы это и сами определить. Но открытие натолкнуло меня на мысль.
– Глазурь «Мечта»? – громко повторила я, глядя на часы.
Жизни на Земле осталось ровно восемьдесят семь минут.
– Как может целый мир превратиться в глазурь?
– Может, Майкрофт знает? – предположил Джеймс
– Вы гений! – ткнула я пальцем в заляпанного пудинговой глазурью победителя викторины.
Что говорил перед уходом Майкрофт о своей научно-исследовательской работе в «ОбПол»? Что он разрабатывает бесконечно малые механизмы, наномеханизмы чуть больше клетки, синтезирующие пищевые белки из отходов? Банановый торт из мусора? Может, у него в лаборатории произойдет несчастный случай? В конце концов, зачем наномеханизмам прекращать синтез бананового торта, если они уже начали? Я выглянула из окна. Аорнида исчезла.
– У вас есть машина?
– Конечно, – ответил Джеймс.
– Вам придется отвезти меня в «ОбПол». Дилли, мне нужен твой костюм.
Корделия взглянула на меня подозрительно.
– Зачем?
– За мной следят. Увидят, что трое ко мне вошли и трое же вышли, и примут меня за тебя.
– Никогда, – возмущенно ответила Корделия. – Разве только ты согласишься на все мои интервью и банкеты с прессой.
– Как только я появлюсь на публике, мне либо «Голиаф», либо ТИПА, а то и оба сразу башку оторвут.
– Может, и так, – медленно проговорила Корделия, – но я не дура упускать такую возможность. Все интервью и все появления на публике по моему первому требованию, причем в течение целого года.
– Двух месяцев, Корделия.
– Полугода.
– Трех месяцев.
– Ладно, – вздохнула она. – Три месяца, но тебе придется вести передачу «Четверг Нонетот: видеокурс выживания в книге» и участвовать в кинопроекте Гарри «Дело Джен».
– Договорились.
Мы с Корделией обменялись одеждой. Мне было очень непривычно в ее просторном розовом свитере, короткой черной юбке и на высоких каблуках.
– Не забудь перуанские «бусы любви», – сказала пиарщица, – и мой пистолет. Бери.
– Простите, мисс Торпеддер, – возмущенно вклинился Джеймс. – Вы обещали, что я смогу задать вопрос мисс Нонетот!
Корделия ткнула в него наманикюренным пальчиком и прищурилась.
– Слушай сюда, парень. Сейчас вы оба ТИПА-сотрудники на задании, и задание это – что-то вроде бонуса. Жалобы есть?
– Н-н-нну, вроде нет, – заикаясь, ответил Джеймс.

Я вывела их из дома, прошмыгнув мимо поджидавших меня агентов «Голиафа» и ТИПА. Копировать походку и жесты Корделии оказалось весьма непросто, но они даже и не взглянули в нашу сторону. Вскоре мы уже сидели во взятом напрокат «студебеккере» молодоженов, и я указывала путь, на ходу переодеваясь в свою одежду.
– Четверг? – спросил Джеймс.
– Да? – ответила я, высматривая Аорниду и встряхивая энтроскоп.
Энтропия вроде держалась на отметке «немного странно».
– А кто отец яйца Пиквик?
Иногда мне задавали странные вопросы. Но он вез меня через весь город и, с моей точки зрения, заслуживал некоторой поблажки.
– Думаю, какой-нибудь дикий дронт из парка. С месяц назад я застала Пиквик в миленьком укромном местечке под эстрадой с огромным дронтом-самцом. Кавалер Пиквик целую неделю влюбленно щелкал клювом у нас под окном, но неизвестно, было между ними что-то или нет. Я ответила на ваш вопрос?
– Думаю, да.
– Отлично.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116