Академик все так же сидел за столом и вновь дремал, положив голову на руки.— А вот и я! — сообщил радостную весть Мишель-Герхард фон Штольц.Академик шевельнулся во сне, зябко поведя плечами, приподнял голову, зевнул, пробормотал что-то невнятное, да вновь уронил ее на руки, устраиваясь на них, как на подушке.И стоило в киоск бегать? И приезжать сюда на ночь глядя? Что ж теперь делать -будить его? Мишель-Герхард фон Штольц заметил на диване плед, снял его и осторожно накрыл им спящего академика. А накрыв, подоткнул с боков.Да вдруг увидел, что плед на спине топорщится. Что за чертовщина?..Он провел по спине академика, разглаживая ткань, и на что-то наткнулся. На что-то твердое. А наткнувшись, откинул плед. И увидел!.. Мать честная!Увидел торчащую из спины академика рукоять столового ножа, которым он совсем недавно на кухне нарезал хлеб и сыр. Нож был вогнан в спину во всю длину лезвия, точнехонько меж ребер. Из-под рукоятки тихими, угасающими толчками выхлестывала кровь, стекала на пол, где собралась уж целая лужа.Академик Анохин-Зентович был... мертв! И умер он только что, буквально несколько минут назад, потому что когда Мишель-Герхард фон Штольц вошел в квартиру, он еще шевелился в агонии, еще пытался приподнять голову и что-то ему сказать, беззвучно раскрывая рот. А он подумал, что тот зевает!.. Но как же так?!Ведь Мишель отсутствовал совсем недолго, буквально пять, ну, может быть, десять минут, и за это время случилось непоправимое — академика Анохина-Зентовича... деда Светланы... убили!Ножом!В спину!В самое сердце!Мишель-Герхард фон Штольц невольно бросил взгляд на стол, на раскрытые фолианты, на листы рукописей и на разложенные цветные фотографии, где было в трех проекциях снято изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать -то самое колье: в форме восьмиконечного многогранника, с четырьмя крупными, по три карата каждый, камнями по краям и одним, на десять каратов, в центре...Вот так дела!! Глава XXXIV Сколь ни убивали Мишеля, а все он к тому никак привыкнуть не мог. Вот и теперь через минуту, две или три его самого и товарищей его должны были застрелить.Или зарезать.Или задушить.Или лишить жизни каким-нибудь иным способом.Но лишить в любом случае... Зато, что нашли они подпольную скупку, да не где-нибудь — а в самом центре революционной Москвы, да заявились не спросясь, да все дело, кое миллионные барыши приносило, раскрыли!Вот за то их и следовало на тот свет спровадить!Были они удачливыми сыщиками, а ныне стали нежеланными свидетелями, коим одна дорога — в мешок да в землю, али на дно Москвы-реки!Неясно только, чего их сразу не зарезали? Или пытать станут, кто они такие, да откуда, да чего прознать успели? А коли начнут — то смерть их будет люта, потому как все жилки их по одной, не жалея, повытягивают, на шомпол мотая!Да уж поскорее бы — а то мочи нет лежать так, смерти своей ожидая!Так думал Мишель.И Валериан Христофорович, верно, тоже...А над ними, через них переступая, ходили, гремя оружием, какие-то люди, не обращая на лежащие тела никакого внимания.Лишь кто-то поодаль читал вслух по слогам:— Сей... мандат... выдан товарищу... Фирфанцеву... в том, что он является ответственным работником Чрез... ком... экспорта... А это чего такое?— Дьявол его знает...— А второй откудова?— Кажись, из милиции.Валериан Христофорович из милиции — другой мандат его...— Они мне сразу не понравились, как только еще зашли, — бубнил голос Соломона. — На фартовых-то они не похожи, да и на господ-буржуев тоже. Откуда у них каменьям взяться, да еще таким дорогим?— Чего ж ты сразу сигнал не дал?— Разве я не давал сигнал, разве я не предупреждал, не говорил им, чтобы они шли подобру-поздорову? Но кто теперь слушает старых евреев?Соломон вздохнул, присев за свою конторку, печально глядя по сторонам.Кругом него топтались, толкались, суетились люди, а он сидел, старый и мудрый, как вечный жид...— Чего теперь с ними делать будем?— Известно что, — ответил кто-то. Да, видно, сверх того что-то показал. — А ну тащи их сюды.Застучали ботинки... К лежащему Мишелю кто-то подошел, ухватил за воротник, дернул что было сил, поднимая на ноги.И Валериану Христофоровичу тоже залежаться не дали.Только тут они и огляделись.Людей в скупке было битком, и почти все в кожанках и при оружии.Но это ни о чем еще не говорило — нынче все, в том числе урки, ходят в кожанках, и у всякого какой-нибудь мандат имеется.— Кой черт вас сюда занес?! — раздраженно вздохнул человек, к которому подвели Мишеля. По всему видно, главарь. — Кто на Соломона-то навел?— Вон он, — указал Валериан Христофорович пальцем на Сашку-матроса.— А-а... анархия — мать порядка!.. Чего ж ты вместо золота к нам сыщиков тащишь? Али жизнь надоела?— А то меня спросили! — огрызнулся анархист. — Они всех наших постреляли, а меня — сюды!— Такие вел бы!..Тут с улицы кто-то вбежал, крикнул запыхавшись.— Фартовые там, кажись, не пустые, кажись с золотом. Чего делать-то?— Далеко они? — спросил главарь.— Да нет, счас во двор войдут! Главарь думал недолго.— А ну — живо все отсель! — скомандовал он. — А ты, Соломон, за стол! Не то ушибу!..Все разом забегали, шныряя в двери, как тараканы в щели. Кто-то подхватил, потащил Мишеля, Валериана Христофоровича и Пашу-кочегара, толкая их вперед коленками.На ходу, сунув в зубы «наганы», предупредили:— Тока шумните нам, тока голос подайте, тока пикнете разок!Через мгновенье комната была пуста, будто и не было там никого.В окошко кто-то стукнул. Раз, да через паузу еще три.— Ну чего?! Кто там еще ни свет ни заря! — недовольно, дремотным голосом, хоть мгновения не спал, буркнул Соломон, отодвигая занавеску.— Слышь-ка, открывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78