Так как ей приходилось сохранять видимость благосостояния, львиная доля из пяти фунтов ушла на жалованье прислуге, которая уже начала намекать на «последнюю волю хозяина».
Вера поставила ее на место.
— Минни, ты же понимаешь,— сказала она,— что по закону я вовсе не обязана давать тебе эти деньги. Но я выполню все желания моего мужа, даже если он бредил,— со временем. Все части наследства будут выплачены сразу после продажи нашего имущества.
В том, как девушка ее поблагодарила, явно недоставало почтения. Но для Веры еще раньше стало ясно но всяким мелочам, показывавшим, куда дует ветер, что после смерти мужа уровень ее социального положения значительно понизился. Пока воображению местных жителей импонировали изящная внешность и манеры Чарли, они ее терпели.
Теперь же, когда он был в могиле, городок только ждал повода, чтобы привесить ей ярлык авантюристки. Во-первых, она была блондинкой, во-вторых, в своем девчачьем платьишке и с лазоревой гребенкой в копне белокурых волос она выглядела слишком легкомысленно для вдовы. С продавцами она также не очень церемонилась и обычно за словом в карман не лезла.
Она, при ее проницательности, не могла не заметить, как уважение к ней мало-помалу улетучивается. Раньше ее всегда называли «мадам», теперь же все чаще «мэм» или даже «мисс».
«Если они вдруг узнают, что я разорена,— мне конец,»—думала она.
Теперь у нее была только одна надежда. Узнав, что в банке денег нет, она была вынуждена нарушить свой собственный кодекс безопасности. Она написала письмо в Брикстон, непосредственно мистеру Честеру Биербруку, с просьбой немедленно выслать ей десять унтов.
«Если это прочитает кто-нибудь, кроме Чарли, он сразу поймет, что я на бобах»,—размышляла она.
Письмо было вскрыто почтовыми служащими, когда оно вернулось из пансиона на Эйкер-Лэйн с пометкой «по этому адресу не проживает».
Получив свое послание из Отдела обратных доставок, Вера вся съежилась. Ее сразу охватили мучительные подозрения, хотя насчет безопасности Чарли она не беспокоилась.
— Давай-давай, милый,—горько прошептала она.— Мне пришлось клянчить, не тебе. Но если попадешь в передрягу, напиши мне. То-то я обрадуюсь.
В этот вечер после ухода Минни Вера пошла на кухню и уселась, прижав колени к печной решетке. Запихивая в печку щепки, она стала мысленно составлять список вещей Чарли. Она собиралась тайно продать одежду старьевщику в Йорке, а Минни сказать, что послала ее в Армию Спасения.
Вскоре послышался звонок почтальона. Он принес ей уведомление от Эйкорна, несколько отпечатанных на машинке строчек, в которых сообщалось, что она может обратиться к нему за любой разумной суммой в качестве аванса в счет ее страховки, каковая вскоре имеет место быть выплаченной.
Вера разожгла огонь, закурила и, впервые за несколько недель, расслабилась. Наконец-то она может без содрогания подумать о будущем. Все небольшие счета будут немедленно оплачены. Минни получит свою пятерку—и черт с ней. Вещи Чарли пойдут жене священника для местных неимущих.
Она опять вспомнила о Чарли.
«Интересно, где ты, милый. Шикуешь в «Ритце»? Ничего, рано или поздно, ты дашь о себе знать».
Она и не подозревала, что тем же утром уже получила о нем косвенные сведения; это произошло, когда она прочитала в газете заметку об одном скверном происшествии.
Когда у Веры самое трудное и тревожное время уж! подходило к концу, у Чарли, наоборот, шли последние золотые деньки. Бумажник его все худел и худел, и это говорило о том, что дальнейшее пребывание в отеле скоро станет чревато неприятностями. В эту неделю ему приходилось на всем экономить: он уже не мог заказывать себе любые блюда, не глядя на цены, или за любой пустяк давать на чай.
Несмотря на эти ограничения, он оставался популярен среди персонала. Угодить ему было легко, и он всегда был готов выслушать любую историю из жизни или об учиненной над рассказчиком несправедливости. Кроме того, на фоне непрестанных приездов и отбытий, он заслужил титул постоянного жильца. Чарли всем нравился за непритязательность, сам же он неустанно старался оказывать мелкие любезности дамам — особенно, немолодым.
— Вы, наверное, не забываете свою мать,— сказала ему пожилая барменша, когда он подарил ей гвоздику.
— Она умерла еще до моего рождения,— печально ответил он, причем ни сам Чарли, ни его собеседница не заметили его оплошность.
— Не женаты?
Он покачал головой. Ведь смерть кладет супружеству конец, поэтому Честер Бивербрук вполне мог претендовать на статус холостяка. Тем не менее, принадлежи ему даже все самые прекрасные и шикарные женщины в мире, он отдал бы их только за то, чтобы увидеть Веру.
Он часто сидел, глядя на вертящиеся двери и воображая, как в холл входит маленькая бойкая блондинка, сверкая одним голубым глазом, а второй скрывая в тени шляпки. Сначала он бросится ей навстречу, а потом пойдет к бюро и снимет люкс, в знак внимания к своей жене.
Пока же ему предстояло каким-то образом ретироваться, не заплатив чаевых. Как всякий честный и порядочный человек, он вовсе не хотел, чтобы его потом поминали дурным словом, ведь До самой последней минуты все были к нему так внимательны.
Наконец, он придумал. Подойдя к бюро, он попросил свой счет.
— Вы нас покидаете? — с сожалением спросил служащий.
— Только на одну ночь. Но мало ли что случится. Я не могу уехать, оставшись вам должен.
Служащий усмехнулся, всем своим видом показав, что верит ему и такие предосторожности ни к чему.
— Надеюсь, вы будете так любезны и продержите мою комнату до завтрашнего утра? Тогда я смогу оставить багаж и взять только необходимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65