Она провела в доме уже довольно много времени, и шофер принялся нахально сигналить клаксоном, намекая, что пора и поспешить. Он понял, чего Вера стоит, когда она набросилась на него за лихачество, и наделил ее не слишком высоким статусом вдовы джентльмена.
Желая наказать его за нетерпеливость, Вера еще специально пошла к гардеробу поискать себе невыцветший купальный халат. К ее удивлению, шкаф был заперт. Повернув ключ, она потянула дверь и вдруг отшатнулась, почувствовав тяжесть какого-то туго набитого предмета.
Нечто, похожее на черный диванный валик, выпало наружу, медленно распрямилось и распростерлось на ковре.
Это было тело женщины с совершенно белым лицом.
Глава XV
Купе
Когда Чарли Бэкстер проснулся на следующее утро, прошло лишь двенадцать часов после его отъезда из Старминстера, а ему казалось, что от этого города его отделяет пропасть в несколько веков. Вместо того, чтобы дрожать от утреннего холода в ледяной комнате, он встретил рассвет в роскошном номере с центральным отоплением и янтарными абажурами на лампах. Его люкс выходил окнами на вокзал, поэтому толстые стекла были плотно зашторены и занавешены. Опускаясь в сверкающую ванну цвета примулы, он слышал свистки паровозов внизу и чувствовал идущий от железной дороги запах дыма.
Но все это его совсем не раздражало, а, наоборот, давало приятное впечатление смены обстановки после унылых заснеженных равнин. Завтракал он также при электрическом свете и весьма плотно: съел почки с беконом, а на десерт — поджаренный хлеб с повидлом.
Затем он в холле курил сигару, пока не настала пора отправляться.
Он оплатил счет, щедро дал на чай, и гостиничный носильщик проводил его до лондонского поезда, козырнув на прощание; и все же где-то в глубине души его мучало смутное недовольство. Позже, когда город остался позади, и поезд несся мимо выбеленных снегом полей, он нашел причину своего беспокойства.
Накануне вечером, наблюдая кружение постояльцев у вертящейся двери, он заметил, что на некоторых из них обращается особое внимание, тогда как остальные никакого интереса к себе не вызывают. Это было следствием не внешнего облика и не одежды — здесь имела значение личность человека.
Приходилось признать, что сам он был причислен к безликой толпе. Никто не обратил внимания ни на прибытие его, ни на отъезд. Сперва ему по душе была такая неприметность, но теперь она начинала его злить. Подобно маленькому мальчику, вопреки угрозе наказания стащившему у сестры ночную рубашку, чтобы прочитать проповедь прохожим, он желал привлекать к себе внимание.
Вера сразу распознала бы опасные симптомы и мягко заставила бы его быть скромнее. Но сейчас он был лишен ее опеки и, положив ноги на противоположное сиденье, стал наблюдать, как телеграфные провода сходятся и вновь разлетаются у каждого столба, предаваясь пустым мечтам о высшем свете, в который ему так хотелось проникнуть.
На первой же остановке он выскочил из поезда и попытался купить номер вчерашней «Старминстер Геральд», но все, что киоскер мог предложить Чарли, это послать газету ему вдогонку, когда она поступит. Чувствуя, что у него отняли его собственную славу, он вернулся в свое купе и с неудовольствием обнаружил там новых пассажиров.
Он по очереди оглядел их всех: еще одного молодого человека в очках и короткой куртке; костлявую женщину с лицом, как печеное яблоко, явно из деревни; напудренную городскую даму с толстой вуалью на шляпке. Наконец, девушку.
Едва взглянув на нее, он был поражен: она не просто отличалась привлекательностью, но вызвала у него настоящее восхищение. Рослая, одетая в твидовый костюм и такое же пальто, она выглядела, как манекенщица, демонстрирующая сельский стиль. Ее темные волосы были собраны в небольшой узел, а шляпка, похожая на подушечку для иголок, сидела чуть набок над голубыми миндалевидными глазами. Ее лицо, представлявшее собой почти идеальный овал, цвело здоровьем и было лишь слегка тронуто персиковыми румянами и темно-красной губной помадой. Она казалась тем, чем и была — красивой, со вкусом одевающейся провинциалкой.
Сморщенная сельская жительница поймала ее взгляд и сделала недовольное лицо, кивнув на сиденье со следами грязных подошв Чарли, а затем проговорила, обращаясь к ней:
— Отвратительно. Тому, кто вытер свои ботинки об этот диван, видно, и в голову не пришло, что тут должны сидеть другие пассажиры. Странные эти люди, которые никогда не думают о других, не правда ли?
— О, да, конечно,—сказала девушка, вызвав обожание Чарли своей манерой щурить глазки.— И, что особенно огорчает, таких, как правило, уже не перевоспитаешь.
Она говорила без тени застенчивости и ни капли не подстраиваясь под слушателей. Молодой человек что-то пробормотал в знак согласия, тогда как она была непрочь подискутировать и в споре найти истину. Однако, когда женщина ударилась в банальности, ее ответы ст али короче, а затем она открыла свою сумочку и вынула оттуда записную книжку и карандаш.
В первую очередь ее интересовали идеи, а затем люди, точнее—человеческие типы; открыв книжку, она начала писать.
«Люди... Малость занудная старая дева. Педантичная речь, нитяные перчатки. Скорее всего, сельская учительница. Слишком типична, чтобы вызвать к себе какой-то интерес. Красотка средних лет, с глазами, мерцающими под толстой вуалью и безупречной маской перламутровых белил. Она могла бы быть наездницей в заморском цирке. (По-моему, ни одно слово не звучит так романтически, как «наездница». Перед глазами сразу встает тонконогая лошадь и страстная женщина, чье имя начинается непременно на «з», с осиной талией, в высокой шелковой шляпе).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65