Одной из этих дам была мисс Белсон, женщина незамужняя, но занимавшая определенное положение в обществе, которая была вынуждена посетить вечеринку из-за ее политического значения. Она, как приклеенная, сидела на жестком платяном стуле, и ее вовсе не утешали воспоминания о том, как двадцать лет назад она пользовалась таким спросом, что ей даже приходилось составлять из своих кавалеров очередь.
Она тоже танцевала прекрасно, и Чарли ей признался, что она была его лучшей партнершей. Он говорил о ней, но в это же время его мягкие карие глаза одаривали ее такими комплиментами, которые его застенчивый язык не осмелился бы произнести. Со свойственной ему скромностью он позволил ей завладеть беседой, о себе же он заговорил только раз, признавшись, что бороду носит вовсе не из артистического щегольства, но дабы защитить слабое горло.
— Готов согласиться, что с бородой смотрюсь лучше, чем без нее,—добавил он, слегка усмехнувшись.— Вы понимаете. Подбородок.
— Ненавижу Сильных Мужчин, вроде Муссолини и Кромвеля,— заявила мисс Белсон.
Чарли удалось оживить в ее сердце уже совсем было засохшие романтические настроения, так что она даже засомневалась, счастлив ли он в браке, и про себя отме-1 ила, что Вера танцевала почти исключительно с Пагги Уильямсом.
О его смерти она услышала в библиотеке. Человек, напомнивший ей о том, что она не только налогоплательщик, но и женщина, был выхвачен из ее жизни одной небрежной фразой библиотекаря, и это оказалось для нее страшным ударом.
— Бедный мистер Бэкстер! Как жаль, правда?
Ей удалось, абсолютно держа себя в руках, расспросить о подробностях, но вместо того, чтобы, как обычно, взять рекомендованную ей книгу, она попросила детектив. Она чувствовала потребность как-то отвлечься от трагических размышлений.
По пути домой ее охватило непреодолимое желание пройти к Джесмин-Коттеджу и взглянуть на дом, за стенами которого пребывали останки того, кто встретился ей слишком поздно. Шаркая намокшими ботинками, она шла по покрытым слякотью тротуарам, мимо запорошенных снегом лавров, пока не достигла, наконец, маленького домика кремового цвета.
Он был выстроен на самой окраине города, и от кромешной тьмы Йоркской дороги его отделяло лишь два фонаря. Света в доме не было видно, однако сине-зеленые занавески на небольших створчатых окнах были наполовину отодвинуты, так что она увидела мерцание камина в холле. Когда она остановилась, проходивший мимо автомобиль на мгновение залил комнату светом фар.
Она разглядела двух человек — Веру Бэкстер и Пагги Уильямса, сидевших так близко друг от друга, будто они о чем-то шептались между собой. В их облике было что-то очень загадочное, и это сразу насторожило мисс Белсон. Она уловила блеск глаз и зубов, будто они смеялись, как ни трудно этому было поверить.
Хотя из увиденного она, вроде бы, и не могла сделать никаких определенных выводов, по дороге домой ее захлестнул гнев. Интуиция подсказывала ей, что Вера Бэкстер вовсе не убивается по мужу.
Мисс Белсон жила вместе со своей овдовевшей сестрой леди Фрай, женщиной полной и астматической. Оказавшись внутри от души натопленного дома, она могла, наконец, забыть о холоде и бесприютности улиц, но этот странный случай не шел у нее из головы. Мысль о нем, как назойливая муха, продолжала тревожить ее и во время превосходного обеда, который она поглощала машинально, соглашаясь с сетрой, что бедный Чарльз Бэкстер выглядел как человек, нуждавшийся в «материнской заботе».
Ночью в постели она пыталась усыпить себя чтением, но детектив на этот раз никак не помогал ей убежать от жизни. Он произвел даже обратное действие: ее мысли приобрели новое, жутковатое направление.
Убийство.
Она говорила себе, что, если двое желают избавиться от третьего, то им ничего не стоит втереть очки неграмотному дураку-врачу. Они вполне могли использовать яд или лекарство, способное во время обычного течения болезни вызвать коллапс, особенно, если у человека слабое сердце.
Даже самой себе мисс Белсон не отваживалась называть имена.
Внезапно ей вспомнилось, каким неутомимым танцором был Чарли Бэкстер. Он никогда не задыхался, никогда не обнаруживал ни малейших признаков усталости. Она села на постели, и в висках у нее застучало, а ладони взмокли.
«Ну, а если он был убит?—прошептала она.—Я-то что могу сделать?»
Тут она поняла все мужество тех, кто обращается в полицию. Однако ей стало ясно, что в данном случае никуда обращаться не надо. Сделав над собой усилие, она отвергла чудовищное подозрение.
«Какие ужасные мысли, причем, абсолютно бездоказательные. Это все гадкая книжка».
Она швырнула роман на стол и выключила свет.
Тем не менее, кое-что было несомненно. Если бы доктор Дьюберри — мчавшийся сейчас в Голубом экспрессе через Францию — не принимал слишком многого на веру, он никогда бы не написал свидетельства о смерти Чарльза Бэкстера.
Глава II
Чудо
Вскоре после того, как стало известно о случившемся, в Джесмин-Коттедже появились первые цветы. Их принесла одна почтенная дама, которая так огорчилась, услышав о смерти Чарли, что ей захотелось разузнать об этом поподробнее.
К ее удивлению, дверь открыл Пагги Уильяме, одетый в багровый шелковый халат, который ярко подчеркивал все сомнительные оттенки его физиономии. Судя по всему, он поддерживал в себе присутствие духа испытанным способом, так как тупо уставился на букет белых фиалок в руках посетительницы.
— Это зачем?—спросил он.
— Просто несколько цветочков из моей оранжереи, для... ну... для комнаты,— объяснила любознательная леди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65