— Вы сказали, что он познакомился с Розой на юге. В Алабаме?
— Да, в Монтгомери.
— Насколько нам известно, его торговым регионом было Западное побережье.
— Тогда еще нет. На запад его перевели три или четыре года назад. Он уже давно был женат.
— Скажите, миссис Лейден, вы знали, что ваш сын должен был вернуться домой в прошлый уик-энд?
— Нет.
— Он не звонил вам?
— Нет.
— На прошлой неделе вы разговаривали со своей снохой в субботу или воскресенье?
— Когда Эндрю уезжал, моя сноха никогда не звонила мне,— сказала миссис Лейден.— Я тоже никогда не звонила ей.
— Нас интересует, сообщил ли он ей, что возвращается. Очевидно, что-то заставило его изменить планы...
— Об этом мне ничего неизвестно,— сказала миссис Лейден.— Она даже не сказала мне, что она беременна. Я узнала об этом только тогда, когда у нес случился выкидыш, да и то лишь потому, что об этом упомянул Эндрю.
— Когда это было?
— В мае.
— Она была беременна, и у нес случился выкидыш?
— Да, на втором месяце.
— Забудьте теперь временно об Уолтере Дамаскусе, миссис Лейден. Знаете ли вы кого-либо из их друзей, кто бы...
— Нет.
— ... мог испытывать к ним чувство ненависти или...
— Нет.
— ... по какой-либо причине — по какой угодно — мог совершить нечто подобное?
— Нет,— сказала миссис Лейден.
— И вы действительно никогда не слышали ни о каком Уолтере Дамаскусе?
— Нет.
На этом вопросы исчерпались. Кошки еще несколько минут обнюхивали детективов, миссис Лейден на прощание рассказала им, каким чудовищем была се сноха, и незаметно подошло время ланча.
Они допускали — возможно ошибочно,— что Уолтер Дамаскус может вернуться в свою квартиру, чтобы взять чек, оставленный в ящике комода в ту ночь, когда убили супругов Лейден. Это допущение вытекало из простой логики: человеку, который сбежал, который скрывается, нужны, деньги. Поэтому детектив Артур Браун получил приказ дежурить в запущенной квартире Дамаскуса и в пятницу днем сидел там один, высокий могучий негр, чернее, чем темнота вокруг него. На нем была синяя спортивная рубашка, синий вязаный жилет и серые фланелевые брюки. Плащ он перебросил через спинку стула, а пистолет держал в руке.
Браун недолюбливал такое дежурство в одиночку, а на этот раз оно действовало ему на нервы сильнее, чем когда бы то ни было, потому что в квартире стояла вонь и там не на что было смотреть, кроме невероятного свинушника, который оставил Дамаскус. Когда Браун следил за кем-то в автомобиле, люди постоянно ходили туда-сюда, он мог наблюдать за ними, и это было интересно. Даже когда он сидел в засаде в подсобке магазина, он слышал голоса покупателей, у него было чувство, что жизнь движется вперед по накатанной колес, и это успокаивало. А здесь не было ничего, только темнота и тишина. Кем бы ни был Дамаскус, это наверняка был
свинтус высшей категории, а вонь в квартире в сочетании с темнотой и одиночеством вызывала у Брауна запоздалое сожаление, что он стал полицейским, а не мусорщиком. В эту минуту он, вероятно, сидел бы за рулем огромной мусороуборочной машины, которая наверняка воняет не так гнусно, как эта квартира, и кроме того он был бы снаружи, на солнышке, пусть даже это ноябрьское солнышко. У него в голове промелькнула мысль, не поднять ли шторы, однако он решил, что это делать не стоит, с комфортом устроился на деревянном табурете у кухонного стола и уже почти задремал, когда услышал, что кто-то вставил ключ в замок.
Браун мгновенно очнулся и насторожился, как гончая.Он встал и прижался к кухонной стене, когда дверь открылась. Потом стало тихо. Дверь закрылась и стерла полосу света, падающего в квартиру из коридора. В комнате раздались шаги. Они приближались к кухонной двери.
Браун колебался лишь мгновение, потом, выставив вперед пистолет, он вынырнул из дверного проема и заорал: "Стоять! Руки вверх!".
Он смотрел на изумленное лицо красивой блондинки.Ее звали Аманда Поуп, и она спокойно предложила детективам называть ее Манди. Она охотно согласилась поехать в полицейский участок, причем желтый бьюик вела сама, а Браун сидел рядом с ней, держа пистолет на коленях. Во время этой короткой поездки она доверительно беседовала с ним, а теперь мило сидела в кабинете в окружении трех полицейских, которые, казалось, поражены и смущены, и предлагала им называть ее Манди. Когда ее проинформировали о ее правах, она сказала, что никакой адвокат ей не нужен, поскольку она не совершила ничего плохого.
— Что вы делали в этой квартире? — спросил Карелла.
— Я пришла навестить Уолли,— ответила она.
— Какого Уолли?
— Дамаскуса.
— Кто вам дал ключ?
— Уолли.
— Когда?
— Ах, еще несколько месяцев назад.
Это в самом деле была очень красивая молодая женщина, она хорошо знала, что у нее выдающаяся внешность, умело пользовалась ею, чтобы получить преимущество, и очаровывала полицейских так, что у них от этого просто глаза разбегались. Ее волосы играли ярким рыжим пламенем, контрастирующим с алебастровой кожей и большими зелеными глазами. Носик у нее был совершенной формы, чуть курносый и кокетливый, губы мягкие и без помады. Она сидела на стуле с прямой спинкой в зеленом шерстяном платье, возбуждающе обтягивающем грудь и бедра. Она закинула ногу за ногу, и это были фантастические ноги, обутые в зеленые кожаные лодочки на высоких каблуках, подчеркивающих хрупкую стройность щиколоток. С сияющей улыбкой она смотрела на полицейских, и у каждого мелькала мысль, что он охотно допросил бы се с глазу на глаз в отдельном кабинете, а не в таком большом помещении, которое он разделяет с бесстыжими коллегами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49