Синди, сжав кулаки, стояла перед ним.
— Не входи сюда,— сказала она.— Тебя сюда не приглашают. И никогда уже больше не пригласят. Беги домой. Убирайся. Убирайся ко всем чертям.
— Я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу разговаривать с тобой, до самой смерти, и это мое последнее слово.
— Что тебя так разозлило?
— Я не выношу лгунов и тупых завравшихся позеров. Убирайся, Берт, я говорю серьезно.
— А кто лгун?
— Ты.
— Так, значит, я...
— Ты говорил, что любишь меня.
— Я действительно люблю тебя.
— Ха-ха-ха!
— Эта девушка...
— Эта вертихвостка...
— Она вовсе не вертихвостка.
— Нет, вертихвостка, это твоя драгоценная ирландочка. Беги подержись с ней за ручку. Почему ты не идешь? Убирайся, Берт, прежде, чем я снова не ударила тебя.
— Послушай, в этом вовсе нет...
— Ну, ясно, в этом вовсе ничего нет, между нами двумя тоже вовсе ничего нет, убирайся.
— Ты хоть не ори так, а не то соберется весь этот чертов дом.
— Она ворковала, как голубка, держала тебя за ручку, щурила на тебя глазки...
— У нее была информация...
— Ну, у нее, конечно, имеется информация.
— ... о деле супругов Лейден. Она пришла в полицейский участок...
— У нее, конечно, имеется информация,— повторила Синди, чуть истерично, подумал Клинг.— Информация, которая не снилась даже Клеопатре. Почему ты не уберешься отсюда? Почему не оставишь меня одну? Пожалуйста, уходи. Беги за этой информацией, которой она так вертит под юбкой, может она еще тепленькая... Убирайся.
— Синди...
— Я думала, что мы любим друг друга...
— Мы действительно любим друг друга.
— Я думала, что...
— Черт возьми, мы ведь действительно любим друг друга!
— Я думала, что мы хотим пожениться, хотим, чтобы у нас были дети, хотим жить за городом...
— Синди..
— И оказывается, достаточно, чтобы тебе подмигнула какая-то дура...
— Синди, это вполне приятная девушка и...
— Прекрати! — крикнула Синди.— Если ты явился сюда защищать эту потаскуху...
— Я не пришел защищать ее!
— Так что же ты здесь делаешь?
— Я пришел сказать, что люблю тебя.
— Ха-ха-ха!
— Я люблю тебя,— сказал Клинг.
— Ну да!
— Точно, люблю.
— Ну да!
— Я люблю тебя.
— Так почему же...
— Мы шли выпить кофе. Больше ничего.
— Так я тебе и поверила.
— Мне нужна только ты и больше никто,— сказал Клинг.
Синди не ответила.
— Я говорю серьезно. Она продолжала молчать.
— Я люблю тебя, милая,— сказал он.— Иди сюда.— Он ждал. Синди стояла, наклонив голову, и смотрела на пол. Он не решался подойти к ней поближе.— Ну, иди,— сказал он.
— Мне хотелось убить тебя,— мягко сказала Синди.— Когда я увидела тебя с ней, мне захотелось убить тебя.— Она начала всхлипывать, по-прежнему глядя на пол, по-прежнему не поднимая глаз. Он подошел и обнял Синди, ее голова лежала у него на плече, как в колыбели, его пальцы нежно поглаживали ее волосы, ее слезы увлажняли ему куртку и рубашку.
— Я так люблю тебя, что мне хотелось убить тебя,— сказала Синди.
Глава 10
В воскресенье днем мистер Джордж Пимм с супругой вернулся из отпуска в Пуэрто-Рико, и его без промедления навестила полиция.
Они распаковывали багаж, когда пришли Карелла и Клинг. Было нелегко заставить супругов Пимм говорить по делу. Впервые в жизни они провели отпуск на Карибском море и, естественно, хотели рассказать кому-то — кому угодно — как они провели там время. К несчастью, детективы оказались первыми людьми, попавшими к ним в руки после возвращения.
— Волшебный остров,— заявил мистер Пимм.— Вы были там когда-нибудь?
— Нет,— сказал Карелла.
— Нет,— сказал Клинг.
— И знаете, какие у нас впечатления? — сказал Пимм. Это был стройный мужчина со светло-синими глазами и рыжими волосами. На острове он хорошо загорел, и сейчас распаковывал багаж с бодростью и самоуверенностью человека, который выглядит здоровым и чувствует себя здоровым. Его жена Джин была маленькая брюнетка, она занималась тем, что вещи, которые распаковывал мистер Пимм, укладывала в комод, развешивала в шкафу или уносила в ванную. У нее уже
начала шелушиться кожа, в особенности на носу. Слушая рассказ мужа об острове, она непрерывно улыбалась.— Если человек судит по нашему городу,— говорил Пимм,— он мог бы ожидать, что пуэрториканцы окажутся мошенниками и бездельниками, верно? Что они наркоманы, хулиганы, проститутки и Боп знает что еще. Извини, золотко,— сказал он жене.
— Ничего, все в порядке, Джордж,— с улыбкой прошептала Джин.
— Но можете мне поверить, что это самые милые и порядочные люди на свете,— сказал Пимм.— Мы как-то вышли из "Эль-Конвенто", это отель в старой части Сан-Хуана, вышли после ужина и эстрадного концерта, который там давали — кстати, этот концерт был замечательный — ну и, было уже после полуночи. Скажи, золотко, уже было позже полуночи?
— Конечно, уже было далеко за полночь,— ответила Джин.
— Ну, а вы можете себе представить, чтобы я отправился после полуночи на прогулку в пуэрториканский квартал здесь, в городе? Или по испанскому отрезку Калвер-авеню? После полуночи? Я не хочу жаловаться на вашу работу, ребята,— сказал Пимм,— но здесь это означает, что человек добровольно решил расстаться с жизнью. Я прав?
— Ну, жителей этих сомнительных районов особо не в чем упрекнуть,— сказал Карелла.— Но я бы также не пошел гулять по Эйнсли-авеню после полуночи, даже если бы меня озолотили.
— Джордж боится ходить пешком даже в центре, по Холл-авеню,— сказала Джин и рассмеялась.
— Это неправда,— возразил Пимм,— Холл-авеню абсолютно безопасна. А может, нет? — спросил он Кареллу.
— Видите ли, кое-какие нападения были в кварталах, где живут в основном порядочные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49