»
Ах, должно быть, и вправду есть на небе бог, Бегаим уверовала в него всей душой. Как-то раз, когда она, набросив на себя белый бешмет, поднялась на заре на вершину холма, то увидала на горе Тескей-Тоо, на той самой лесистой горе, где кричала кукушка, одинокого всадника. И тотчас узнала его — Казат! Еще и не рассвело как следует, кому там быть, кроме него.
«Казат!» — крикнула Бегаим — но крикнула беззвучно. Не могла бы она сейчас произнести ни звука, задохнулась, в горле пересохло, а сердце! Оно готово было выскочить из груди. В глазах помутилось, ей чудилось, что не стоит она на земле, а плывет куда-то на белом облаке.
Но вот посветлело вокруг, расцветилось яркими красками, засверкало, словно покрытое небывалым полотнищем серебристой дарчи,— то вспыхнули в лучах показавшегося на восходе солнца бесчисленные капли росы. Вот каково оно, счастье Бегаим!
Всадник на горе не двигался, застыл, будто каменное изваяние.
«Казат...» Бегаим казалось, что она видит его лицо, слышит стук его сердца, хотя ни он, ни она не двинулись с места и лишь смотрели друг на друга издали.
Но вот наконец всадник тронул коня и стал спускаться с горы. Беззвучно он двигался по высокому ковылю наискосок через склон, свернул вправо, к заросшему арчой невысокому гребню, скрылся и вскоре вновь появился на верхнем отроге. Натянул поводья. Конь не хотел стоять на месте, нетерпеливо грыз удила. И все это неслышно. Только видимый образ самого прекрасного в мире — движения.
Всадник отпустил поводья и скоро снова был у верши
ны. Там он замер ненадолго — четкая черная тень, над которой все выше подымалось солнце, — и исчез, словно растаял.
Какой счастливый это был день для Бегаим! Никогда до тех пор не изведанный, истинный праздник. Она не в силах была оставаться дома, забрала с собой Айдай и ушла в горы. Ей казалось, что со всех сторон ее окружают цветы, каждый камень превратился в драгоценный изумруд. Бывает же такое счастье, такое беззаботное, безмятежное состояние души! Айдай смотрела на свою джене и не могла понять, что с ней такое происходит. Когда они вернулись в аил, Бегаим, к удивлению Айдай, навестила нескольких соседей в их юртах. Девочка не знала, конечно, что ее джене нужно найти хоть какой-то исход обуревавшей ее радости. Даже с Тоодак, с которой она старалась держаться как можно прохладней и отдаленней, Бегаим сегодня поговорила сердечно.
Бая в аиле не было, он на несколько дней уехал в Пишпек. Бегаим и Айдай довольно долго просидели в юрте у Тоодак. Сначала им подали гульчетай1, потом чай с молоком. Ну, чай был как чай, но гульчетай совсем не понравился Айдай. Девочка вообще не любила вторую жену Бая: года не прошло, как вышла замуж, а растолстела, голос какой-то хриплый, на женский не похож... Ну ее! Тесто в гульчетае нарезано толстыми кусками, похожими на мясистые оттопыренные губы Тоодак, да и не проварено как следует, жесткое, невкусное. Бегаим тоже заметила это, но и виду не подала, даже похвалила с улыбкой:
— Как хорошо, Токуш, что ты приготовила гульчетай, наши молодухи что-то о нем в последнее время позабыли. А ведь от однообразной пищи тоже устаешь. Утром мясо, вечером мясо.
Тоодак издала своим приплюснутым на переносице, ноздрястым носом нечто вроде удовлетворенного фырканья.
— Мука попалась хорошая,— сказала она, как видно очень довольная собой.— Молодухи-то и нам все мясо да мясо подают, хотят как лучше, попробуй-ка скажи им, что так не надо! Вот я иногда сама и готовлю для нас со стариком.
— Правильно делаешь,— поддержала ее Бегаим.— Раз
1 Г у льчетай — тонко раскатанное тесто, нарезанное кусочками и спаренное в мясном бульоне. Подается вместе с мясом.
ты хозяйка, сама все и решай по хозяйству. Иначе не утерпит человек.
Тоодак поняла это по-своему.
— Куда там утерпеть! Я тебе скажу, эдже, что дома у нас знали мой нрав, всегда оставляли в ашкане что-нибудь на мою долю. Не знаю, как вы, а я-то уж очень нетерпеливая! — И она захохотала, сотрясаясь всем своим жирным телом.— Я тут как-то просыпаюсь ночью, чувствую — голодная! Ха-ха-ха, встаю, значит. Старик проснулся: «Ты куда?» Думал, видать, совсем про другое, про какого-нибудь холостого джатака, ха-ха! Я ему: «Есть захотелось!» —- а он тогда и говорит, боже, говорит, благослови, ешь на здоровье, только накинь на себя что-нибудь, ха-ха-ха! Не узнал еще мой нрав.
Посидели еще, поговорили о том о сем и отправились наконец домой.
Настала ночь.
Бегаим с нетерпением ждала рассвета. Задремала она лишь ненадолго, даже не заметила, как и когда. Пробудившись, подняла глаза на тундюк: небо уже посветлело. Ни о чем не думая, ни в чем не сомневаясь, встала с постели и надела все тот же белый бешмет. Вышла, поднялась на холм — и тотчас увидела всадника. На этот раз он медленно разъезжал туда-сюда. Кажется, заметил ее — и тотчас остановился. Не двигалась и Бегаим.
Всадник так же, как и в прошлый раз, спустился ниже, свернул вправо, показался на том же отроге.
Но это, конечно, Казат! Что же ты замер, Казат? Почему не приближаешься? Здесь оно, твое счастье. Неужели ты выпустишь его из рук? Ну?
Первый советчик женщины — ее сердце. Она всегда слушает его. Сознание, разум отступают перед велениями сердца. Так было всегда.
Сердце повело за собой Бегаим. Она пошла вниз по дороге, вся отдавшись, подчинившись неведомой и непреодолимой силе, что толкала ее вперед. Спустившись к берегу реки, она увидела на другом берегу Казата. Река быстро, как всегда, несла свои шумные воды, ворочала камни, бурная и грозная.
Они стояли каждый на своем берегу и смотрели друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92