— И еще говорят,— подхватил Илебай,— что страшен пожар, начавшийся в юрте, страшен враг из своих.
— Вот-вот.
— Ну а что же он все-таки говорит?
— Говорит! Саты-бия не знаешь? Откровенного слова из него не вытянешь, только и знает вилять языком, как лиса хвостом. Кое-что, впрочем, я о нем узнал. Он на стороне ко- кандцев. Мол, вера и кровь у нас одни. Ну, вера это ладно, а что касается кровного родства... Да, Кудаяр киргизам родич, это верно. Не в этом закавыка, а в том, как он себя поведет. Прошлогодние дела2 он не забудет, нечего надеяться. Да-а... И если ему удастся, он с нами разделается в два счета.
— Ты прав.
— Может, я зря грешу на него, прости меня, боже, но кажется мне, что он с Ракматылдой перемигивается.
— Все может быть.— Илебай поднял брови.— А Байтик про это ничего не знает?
— Откуда? Об этом и не заговоришь в открытую. Не дай бог, разойдется слух, тень падет на все племя кунту. Лучше нам держать это про себя. Как бы то ни было, он из наших, хоть и вонючий нос у коровы, а все же она его не отрежет...
...Короче говоря, каждый хотел отвести воду первым делом на свое поле, каждый тянул к себе, но все же верхушка в Сары-Узене вынуждена была считаться с требованиями времени. Народ ненавидел кокандских угнетателей. Чего только не натерпелись от них! Поборы, прямой грабеж, жестокие и несправедливые кары и наказания. Все только и ждали сигнала. Подними людей днем ли, ночью — они готовы наброситься на ненавистных притеснителей и гнать их без пощады. Разве могли изощренные в делах управления, хитрые, расчетливые манапы не знать или не замечать этого? Особенно такие, как Байтик.
16
Байтик после перекочевки в Ак-Чий никуда не выезжал. Большей частью сидел у себя в юрте, на люди почти не показывался, словно рассорился со своими родичами однофамильцами. Хмурый, озабоченный, он все о чем-то думал. От его прежней напористой подвижности и следа не осталось, он даже с лица спал. По душам ни с кем не разговаривал. Хворь к нему, что ли, какая привязалась? Зловещий сон привиделся? Расспрашивать никто не осмеливался, и даже Апар- байбиче1 не решается заговорить с мужем, только поглядывает на него украдкой, стараясь не выдать беспокойства.
Байтик решает трудную задачу. Гудит голова от нелегких дум: «В Иссык-Куле и в Сырте люди нас поддержат. На русских, хоть они и иноверцы, положиться можно. Кудаяра не задобрить, даже если привести ему коня под золотым седлом. Он истребит нас под корень. Не лучше ли рискнуть и, пока он не двинул вооруженное войско против нас, напасть первыми? Не то будет поздно. Конечно, поздно. Уже сентябрь, холода начинаются».
Напасть... Но с чего начать? Ведь нужен повод, настоящий или выдуманный, однако, нужен... Найти повод, найти
1 Байбиче — старшая жена; слово часто служит и обращением к почтенной пожилой женщине.
удобный случай... Впрочем, об этом он уже подумал, только пока никому не сказал ни слова. Тут нужна особая осторожность, нужен волчий нюх... Нынешней весной не вышло у него задуманное. Ракматылда, должно быть, учуял запах приманки. Ладно, посмотрим. Не от осторожности своей гибнет сорока, а от жадности.
17
Наконец пришел день, которого он ждал.
Начался той. Разные бывают той, но подобного давно не видывали. Что ж, так и подобает Байтику. Юрты выстроились в два длинных ряда — на такое расстояние устраивают скачки для годовалых жеребят. Между юртами дорога, обозначенная, в свой черед, рядами уложенных по обеим сторонам камней. Дорога ведет к белоснежной юрте хозяина, над которой укреплено знамя, украшенное знаком лунного серпа. Вокруг юрты Байтика расположились другие, тоже белые и нарядные, предназначенные для приема гостей. Туго натянуты арканы коновязи между врытыми в землю столбами. Во всех направлениях снуют нарядные девушки и молодухи, молодые джигиты, туго перетянутые наборными поясами.
День был ясный, один из тех теплых, прозрачно-тихих дней, какие выпадают иной раз поздней осенью. Приглашенные на той начали съезжаться со вчерашнего дня, и сразу начались игры и забавы.
Но главный гость Байтика, бек Бишкека Ракматылда, почему-то задерживался. Байтик был встревожен, но не выдавал своей тревоги, держался спокойно и даже весело. Неужели и на этот раз не приедет? Догадался, заподозрил что-то? Да нет, не может быть. Обещал, твердо обещал непременно приехать... Байтик бросает быстрый взгляд на Байгазы, тот слегка покривил рот: «Кто его знает!» Рядом с Байгазы Кокум; он сидит опустив глаза, только пальцы правой руки чересчур уж крепко вцепились в бедро. У Базаркула вид вполне беспечный, он с обостренным вниманием слушает вместе с другими искусное пение немолодого певца, расположившегося у стенки юрты сбоку от входа. Байтик, глядя на Базаркула, тоже изобразил внимание к певцу, но в голове билось одно: «Неужели? Неужели не приедет?»
Однако немного погодя послышался отдаленный конский топот, а поблизости от юрты — гул голосов. В юрту быстро вошел Сатылган.
— Батыр, они едут!
Все сразу поняли, о ком речь.
Байтик обеими руками пригладил бороду почти молитвенным жестом.
— Давайте живо на коней! — распорядился он.— Надо их встретить. Где зурначи?
Он поднялся первый, остальные поспешили за ним.
Гости уже перебрались через Ала-Арчу и сворачивали сюда. Было их немало, человек пятьдесят, а то и шестьдесят одних только вооруженных. Впереди на золотисто-рыжем со звездочкой жеребце — сам Ракматылда. Справа от него четверо и слева четверо, тоже, конечно, вооруженных.
Зурначи заиграли, люди, конные и пешие, все до одного смотрели на подъезжающих. Двенадцать джигитов на заранее подобранных сивых конях выехали навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92