Такие нынче времена, родная. Ну-ка, давайте юрту разбирать.
Юрта в которой живут Кутуйан с матерью, притулилась на взгорке неподалеку от дома, амбара и мельницы Асеина. Дверь юрты смотрит на восход. Чуть подальше — предгорье. Ни днем ни ночью не смолкает, шумит, поет свою песню река Джыламыш. Ниже раскинулась до самого горизонта милая сердцу Чуйская долина. Ранней весной она особенно красива, кажется, нет ничего лучше в богатом красою мире.
Кутуйану очень нравится сидеть и смотреть на эту равнину, особенно когда он один. Как ни любит он снеговые вершины гор, склоны которых поросли арчовыми и еловыми лесами, как ни священны для него эти горы, среди которых он жил с матерью и отцом, великая равнина сильнее поражает его воображение. Почему? Он и сам не знает.
А горы...
Он тоскует по горам. Видит их во сне. Горы... Когда же он увидит их наяву и увидит ли?
Теперь его жизнь, его утеха и забава — мельница Асейна- ата. Дикого чеснока и ревеня здесь нет, растет только козелец. Ни Кумбез-Таша, ни Кёк-Куля. Ни Белого верблюжонка.
Кутуйану очень хочется побывать вместе с матерью в горах, на их старом пепелище. Но это невозможно. Взамен у него есть теперь ласковая, по-настоящему отцовская забота Асеи- на-ата. Ну и потом Казат. Он очень хороший, Казат. Правда, он намного старше. Но зато относится к Кутуйану как к любимому младшему братишке, во всем ему потакает, делает все, о чем ни попросишь.
Но самое главное — мама. С тех пор как они перебрались сюда, она повеселела, воспрянула духом, вроде бы забыла о черной тени, которая упала на ее жизнь. В самом деле, не век же носить траур? Ей он был вдвойне тяжел, потому что не от кого ждать помощи и поддержки, не на кого опереться. Кутуйан еще совсем ребенок, когда еще он войдет в разум, чтобы самому о себе заботиться. Это просто повезло, что нашелся такой вот старик Асеин. Что бы они делали одни на опустевшем становище, как жили?. А тут, слава богу, Кутуйан сыт. Одежда, хоть и латаная перелатаная, есть у него. И Мээркан старается не остаться в долгу. Все хозяйство на ней: и стирка, и уборка, и еда. Она еще успевает ходить в горы за хворостом, таскает на себе огромные вязанки — надо ведь и о зимнем запасе дров подумать.
Асеин доволен сверх меры. И старуха, и Казат ухожены- обихожены. Сам старик большей частью в поле, Казат ему помогает, хорошо помогает, хоть, правда, и не крепок еще в силу взрослого. Но все опора.
Заботам по хозяйству, известное дело, конца не бывает. С утра до вечера иной раз не присядешь, да к тому же время весеннее, самая страда: и пахота, и сев, и полив. Асеин, как и намеревался, увеличил запашку, благо вместо сохи теперь у него плуг. Сколько сил хватает, столько и паши: земля-то свободна. И вода вот она.
«Дело начинай с праздника». Вчера Асеин съездил в горы, взял у Бая в долг ягненка, родившегося зимой, до весеннего окота, пригласил по случаю начала пахоты на угощение всех соседей. Иначе нельзя — обычай таков.
Барашка зарезали, как положено по установленному обряду; гости пожелали Асеину собрать богатый урожай, это и положило начало разговору о его приобретении — железном плуге — и о том, что из этого выйдет. Первым заговорил один из самых бедных соседей Сары.
— Ты, Асеин, молодец,— сказал он, когда подали чай и гости уселись поудобней.— Расторопный ты человек. Другие еще только думают, приглядываются, а ты раз — и купил плуг. Молодец, право слово! А мы недотепы...
— Да, нам за ним не угнаться,— согласился с ним другой гость.
— Выходит, вы оба не прочь позариться на добро Асеина? — пошутил третий.
— Боже упаси! — Сары повернулся к тому, кто сказал это.— Нас тогда покарает хлеб-соль. Просто радуемся достатку и умению Асеина.
Его поддержал хор нестройных голосов:
— Вот-вот...
— Именно похвалить надо Асеина за расторопность.
— Верное слово...
Расположившийся на почетном месте почтенный Санджар сдвинул на затылок малахай и в разговор вступил с достоинством:
— Хватит вам шум подымать, что вы друг другу сказать не даете? Вспомните, как вы в поле убиваетесь, царапаете землю кое-как... Смеяться тут нечему. Верно говорит Сары, умное дело затеял Асеин. Деревяшка она и есть деревяшка. Куда ей до железного плуга. Тут и спорить не о чем. Меня другое беспокоит. Ведь распахать много можно, а вот хватит ли сил убрать одному?
— Если Асеину не хватит на это сил, разве мы станем сидеть да глядеть, устроим ашар1,— ответил ему Сары.
— Конечно, все придем.
— Одного не оставим.
— Само собой...
Асеин пригладил бороду.
— До тех пор еще дожить надо,— сказал он.— До осени времени много. Посмотрим. Если бог благословит урожаем, на земле не оставим. Только вот...— Он нахмурился и долго молчал, опустив голову.— Рассказал я вчера Баю, что купил плуг, что собираюсь подымать целину возле урочища Курбу, а ему это вроде не понравилось. «Ты,— говорит, — стало быть, спустишься на Тузен, где вода вольная, богара тебя не устраивает, а на Тузене я думаю аил размещать, когда вернемся с джайлоо. Паши, а потом потолкуем...»
Сары чуть ли не подскочил.
— Что это за разговор Бай заводит? Разве Тузен ему в надел достался? Земля нетронутая, свободная, одним словом — целина...
Асеин поднял голову:
1 Ашар — общая помощь на чьем-нибудь поле, на постройке или на другой трудоемкой работе.
— Я ему тоже сказал, что земля, мол, свободная. Но Баке подтвердил свое: потом потолкуем.
В разговор вступил Санджар:
— Вот оно что! Это он не зря сказал. Что-нибудь задумал.
— Будто мы его не знаем! — Сары выпростал из-под себя ноги, встал на колени.— Свою, понимаешь, долю хочет получить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92