Две женщины тепло посмотрели друг другу в глаза. Дениз с улыбкой обвела всех взглядом и сказала:
– Ну ладно, ваш самолет летит вечером, так что мы успеем пообедать в каком-нибудь красивом месте.
– С удовольствием, – ответила Даниэла. – Только мне надо заехать в отель за вещами.
Дениз подняла чемодан Моники, Даниэла взяла ребенка, Ромелия обняла Монику, и они все вместе пошли к выходу.
Горе объединяет людей. На похоронах Рубена собрались все, кого судьба и страсти, казалось, навсегда развели. Каролина, Луиса, Аманда, Хуан Антонио и Моника, Мануэль, Федерико, Эдуардо, Херардо, Фелипе и Джина стояли рядом. Женщины плакали. Священник произнес молитву над урной с прахом Рубена. После напряженной паузы Эдуардо взял урну – сердце у него при этом сжалось от горя – и пошел к стене, в которой уже была приготовлена ниша. Федерико отодвинул подставку для цветов, и Лало водрузил свой печальный груз на место, где ему предстояло упокоиться навеки. Каролина, вся в черном, подошла и молча поцеловала урну. Херардо обнял жену и отвел ее в сторону. Двое рабочих закрыли нишу плитой, на которой золотом блестела надпись: «Рубен Сауседо. 1975–1989». Положив цветы и постояв еще немного в тягостном молчании, все направились к выходу. Каролина, плача, сказала:
– Не могу поверить, что мой Рубен стал горсткой пепла.
– Я тоже, – всхлипывая, произнесла Аманда.
– Ничего уж тут не поделаешь, – отозвался Херардо. Он держал себя в руках, но глаза у него были красные от едва сдерживаемых слез.
– Как же мне теперь жить без моего сорванца! – причитала Аманда.
– Мне его будет так не хватать! – прошептала Луиса.
– В детстве он был таким красивым, – сказала Каролина. – Помнишь? – спросила она Херардо.
– Да, моя любимая, – кивнул головой адвокат.
Эдуардо и Федерико шли немного поодаль.
– Спасибо, что пришел, – сказал Лало. – Я знаю, тебе не слишком приятно было видеть Хуана Антонио.
– Я не мог не прийти, Лало, – ответил Фико. – Мы – одна семья.
Эдуардо покачал головой:
– И как бедного Рубена угораздило попасть в такую передрягу?
Моника держалась ближе к отцу и Мануэлю. Она смотрела на Каролину и думала: «Что было бы со мной, если бы я потеряла своего сына?»
– Бедняжка Каролина, – сказала Моника. – Она безутешна.
– Еще бы, – отозвался Мануэль.
– Мы с Даниэлой ужасно страдали, когда умер наш Хуан Мануэль, а он был еще младенцем. Как же, должно быть, ужасно потерять ребенка, которого растишь долгие годы! – сказал Хуан Антонио.
Фелипе приблизился к Джине. Она внутренне сжалась, мрачно посмотрела на него и открыла рот, чтобы по привычке сказать что-нибудь язвительное, но адвокат остановил ее:
– Прошу тебя, Джина, сейчас не время ругаться.
– Ты прятался от меня? – спросила она.
– Мне незачем прятаться, тем более от тебя, – устало произнес он.
– Ты уверен? – подняла брови Джина. – Ты по мне не скучал?
Фелипе вздохнул.
Из крематория Джина поехала с Моникой. Ей не терпелось посмотреть на младенца. Даниэла с радостью встретила подругу. Та пришла в восторг от ребенка:
– Ой, я его съем, просто съем! – говорила она, глядя на розовощекое улыбающееся существо. – Какие у него глазищи!
– Он такой чудный! – смеялась Мария, с гордостью глядя на сына Моники, будто это был ее собственный ребенок.
– Он принес радость в этот дом, – говорила Даниэла, её нежный взор не отрывался от внука.
– Пора подумать, как его назвать, – сказала Моника.
– Назови его Хансом. Очень сексуально звучит, – проказливо предложила Джина.
Даниэла погрозила ей пальцем. Моника засмеялась:
– Нет, Джина, его имя должно сочетаться с фамилией Мендес Давила.
– Он должен гордиться такой фамилией, – сказала Даниэла.
– Ну что ж, – пожала плечами Джина.
Мария с очень серьезным видом оглядела трех женщин.
– Не считаете ли вы, что надо позвать сеньора Хуана Антонио? Он, наверное, хочет познакомиться со своим внуком.
Моника посмотрела на Даниэлу. Та опустила голову. Все замолчали. Мария вздохнула и пошла на кухню. Скоро она вернулась с подносом, на котором стояли чашки крепкого ароматного кофе.
– Спасибо, Мария, – сказала Даниэла.
Мария поставила поднос на стол. Раздался звонок в дверь.
– Пойду посмотрю, кто это, – проговорила служанка и вышла.
– Завтра надо навестить Каролину, – покачала головой Даниэла. – Что она пережила, бедняжка!
– Да, – кивнула Моника. – Я бы умерла, если бы что-нибудь случилось с моим сыном.
Мария вернулась, не говоря ни слова. За ней вошел Хуан Антонио. Даниэла встала.
– Здравствуй!
Даниэла в волнении не находила слов. Моника заговорила первая:
– Папа, вот твой внук.
Она взяла младенца на руки и поднесла к отцу. Тот с улыбкой оглядел крохотного человечка и сказал:
– Настоящий Мендес Давила.
Даниэла вздохнула и протянула ему руку:
– Здравствуй, Хуан Антонио.
– Как дела, Джина? – спросил он.
– Спасибо, хорошо, куманек, – улыбнулась та в ответ.
– Мы оставим вас вдвоем, – сказала Даниэла и увела за собой Джину.
Хуан Антонио обнял дочь:
– Ах ты, негодница! Сделала меня дедом!
Моника засмеялась.
За дверью Джина с упреком сказала:
– Что с тобой? Ты просто убежала оттуда!
– Им надо поговорить наедине. У них есть, о чем побеседовать.
– Вам надо разговаривать втроем, вернее, вчетвером. Пора вам снова стать нормальной семьей.
– То же самое могу сказать о вас с Фелипе, – ответила Даниэла.
– Мы с ним только что виделись на похоронах. Он все такой же невыносимый. Но ничего, я заставлю его снова влюбиться в меня…
Мария унесла ребенка: ему пора было спать.
– Я так рада, что снова дома, – сказала Моника.
– А я все никак не могу вернуться, – вздохнул Хуан Антонио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151