– Я не хочу становиться ничьим врагом, – возразила ей Моника, – единственное, чего я хочу, это не упустить своего счастья.
Истощив весь запас аргументов и убедившись, что родители не понимают ее чувств, Моника со слезами на глазах бросилась вон из столовой и, оказавшись в своей комнате, уткнулась головой в подушку.
Даниэла и Хуан Антонио еще долго оставались в столовой. Сначала они сидели молча, потом Даниэла промолвила, не поднимая глаз:
– У меня сейчас такое ощущение, как будто мне выстрелили в спину.
– А у меня – как будто Моника внезапно умерла, – горестно ответил Хуан Антонио.
Даниэла высказала слабую надежду на то, что Моника, может быть, еще образумится. Однако Хуан Антонио понимал, что теперь им не на что надеяться. Бесполезно искать Альберто и, тем более, пытаться силой удержать Монику дома. Рассуждая так, он пришел к неутешительному выводу: им с женой не оставалось больше ничего, как убрать этого мерзавца.
Услышав об этом, Даниэла содрогнулась. При всей своей ненависти к Альберто ей было страшно от мысли, что им с мужем придется пойти на убийство. В ее душе еще теплилась надежда на то, что она сумеет убедить Монику отказаться от своей сумасбродной затеи. Она поднялась в спальню дочери и осторожно присела на постель рядом с Моникой.
Однако стоило Даниэле начать разговор, как она сразу же поняла, что Моника ни за что не изменит принятого решения. Напрасно Даниэла напомнила ей о том, как Альберто совсем недавно поступил с ней, когда она потеряла сознание у него дома. Монике сейчас явно было не до того, чтобы разбираться, кто прав, а кто виноват. Она посмотрела на свою приемную мать и произнесла твердым голосом:
– Меня волнует сейчас только одно: мы с ним любим друг друга, и нам нет дела до ваших проблем.
– Теперь я убедилась, твой отец был прав, когда назвал тебя дурочкой, – ответила ей Даниэла. Никогда за все восемь лет, прожитые вместе с Моникой, она ни разу не называла так свою приемную дочь.
Моника тоже горячо любила Даниэлу и была искренне уверена, что она сумеет убедить ее в своей правоте, не понимая, что тем самым она заставляет ее страдать еще больше. Она хотела, чтобы Даниэла наконец поняла, что теперь у ее ребенка будет настоящий отец. От таких слов дочери Даниэле захотелось биться в отчаянии головой о стену. Она предупредила Монику, что в этом случае она может не рассчитывать на помощь родителей и что ей придется надеяться только на собственные силы.
Однако слова матери отскакивали от Моники, как от стенки горох. Даниэле казалось, что Моникой овладела навязчивая идея, что она просто не понимает, о чем говорит. Даниэла делала отчаянные попытки образумить дочь:
– Моника, – Даниэла ласково обняла ее за плечи, – ты потеряешь все, что у тебя есть. Что мне сделать, чтобы ты одумалась?
– Тебе ничего не надо делать. Если окажется, что я была неправа, жалеть об этом придется мне одной, – ответила Моника как как ни в чем не бывало. – Все дело в том, что твоя гордость не позволяет тебе простить Альберто даже ради своей любви ко мне.
Даниэла тяжело вздохнула, ей было горько слушать такие слова:
– Если бы он на самом деле любил тебя, я бы давно все ему простила, да только вся беда в том, что я слишком хорошо знаю, чего он добивается. Он сам сказал мне об этом.
– Можешь выдумывать, что угодно. Я прекрасно понимаю, что в тебе говорит злоба, – Моника на мгновение замолчала, увидев слезы на глазах Даниэлы. – Как бы там ни было, я все равно люблю тебя, мама, и благодарю за все, что ты для меня сделала.
Теперь Даниэла поняла, что ее приемную дочь невозможно переубедить, что им больше не о чем разговаривать. Она медленно встала и, не говоря ни слова, вышла из спальни.
Хуан Антонио по-прежнему ждал жену в столовой. К нему присоединился Ханс, которому он уже обо всем рассказал. На душе у Хуана Антонио было настолько тяжело, что ему была необходима какая-нибудь разрядка. Ханс некоторое время молча смотрел, как убивается его друг, потом ненадолго вышел и вернулся в столовую с бутылкой бренди. За этим занятием их застала Даниэла. Сейчас ей совсем не хотелось видеть мужа пьяным, поэтому она поспешила увести Хуана Антонио в спальню.
В спальне Хуан Антонио выдвинул один из ящиков бюро, достал оттуда пистолет и с задумчивым видом долго держал его на ладони. Потом оттянув затвор назад и проверив, как действует спуск, Хуан Антонио положил оружие обратно. Даниэла молча наблюдала за мужем. Ей на память пришли слова, которые она недавно сказала Альберто: «Ради дочери я не остановлюсь ни перед чем».
На следующее утро Моника не стала завтракать с родителями. Несмотря на бессонную ночь, Моника поднялась с постели необычно рано, при этом ее нервы были так напряжены, что она не чувствовала ни усталости, ни головной боли.
За ночь Моника успела о многом передумать, ей было нестерпимо горько от того, что она поссорилась с родителями, но слова Альберто о том, что за любовь надо бороться, крепко засели у нее в голове.
Поэтому сегодня Моника и не захотела видеть мать с отцом. Она достала из шкафа небольшой чемодан и стала собирать вещи. Она брала с собой только самое необходимое, поэтому ее сборы были недолгими. Когда Моника уже была готова спуститься вниз, чтобы поймать такси, к ней в спальню поднялась Мария.
Увидев Монику с чемоданом в руках, она сразу обо всем догадалась и попыталась было уговорить свою любимицу остаться. Однако Моника не захотела ее слушать и, подхватив чемодан, вышла на улицу.
В эту ночь Альберто спал сном праведника. Вчера он убедился, что до исполнения его черных замыслов осталось совсем немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151