– упрямо наклонила голову Сония.
– И ты надеешься удержать его силой? – спросила Даниэла, глядя на Сонию со смесью осуждения и сострадания.
– Да! Я не хочу его потерять. Он останется со мной, – как заклинание твердила Сония.
– Я не согласна с тобой. Если он хочет уйти… – начала Даниэла.
– А я не позволю! – ещё раз повторила Сония.
– Рано или поздно ему это надоест. И он все равно уйдет, что бы ты ни делала и ни говорила, – Даниэла решила перевести разговор на волнующую ее тему: – Моника должна узнать о том, что происходит, но мне она не поверит.
– Если Иренэ в положении, то это легко проверить, – пожала плечами Сония.
– Да, это будет ясно, но через несколько месяцев, – без особого энтузиазма согласилась Даниэла. – А если она все будет отрицать? Скажет, что ребенок не от Альберто? Ведь Моника верит всему, что он ей говорит!
– А если мне поговорить с ней? – предложила Сония.
– Тебе она тоже не поверит! Она знает, что мы в хороших отношениях.
В это мгновение открылась дверь, и на пороге появилась Джина в сопровождении Ханса. После радостных приветствий и обмена новостями, Даниэла высказала-таки Хансу свое неудовольствие из-за того, что он остановился в гостинице, а не у нее.
– Я понимаю ход твоих мыслей, но хочу, чтобы ты знал, что в моем доме ты всегда желанный гость! – сказала Даниэла, тепло улыбаясь.
Ханс растроганно улыбнулся и счел необходимым выразить соболезнование по поводу смерти Ракель.
– Мы все расстроены. Она была замечательной женщиной! Когда она умерла, я не сразу поняла, в чем дело… Она улыбалась… Долорес права. Какая милая у нее была улыбка! – Даниэла печально опустила голову.
– По крайней мере, она умерла счастливой, любимой и окруженной заботой своих близких, – успокаивающе произнесла Джина.
– Всего этого так не хватает нам троим, – заметила Сония.
– Прекрати, а то я заплачу, – сказала Джина.
Даниэла посмотрела на часы:
– Сейчас поедем пообедать куда-нибудь, а потом на кладбище.
– Я бы хотел поехать с вами, – вызвался Ханс.
– В этом нет необходимости. Похороны действуют угнетающе, – пыталась отговорить его Джина.
– Не имеет значения, – сказал Ханс и, обращаясь к Даниэле, спросил: – А вы виделись с Хуаном Антонио?
– Да, вчера. Он очень доволен. У них с Летисией будет ребенок. Ну, а раз мы разведены, он, наверное, женится на ней, – напуская на себя безразличный вид, ответила Даниэла.
– Ну, я пойду! – сказала Сония.
– Нет, оставайся! Поедем обедать вместе, – остановила ее Даниэла.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел Фелипе. Он приехал, чтобы поговорить с Джиной, как ему советовал Херардо, но увидев рядом с Джиной Ханса, забыл начисто о своих благих намерениях. Глаза у него налились кровью.
Даниэла хотела разрядить обстановку:
– Фелипе, Ханс только что приехал из Германии и зашел ко мне.
– Мне наплевать на него с высокой горки! – воскликнул Фелипе. Его трясло, как в лихорадке.
– Я не позволю оскорблять себя! – наливаясь гневом, сказал Ханс.
– А кто ты такой, чтобы мне рот затыкать?! – взревел Фелипе. – Что, явился, чтобы увезти Джину в свои края? Если уж ты такой мужчина, мог бы найти себе женщину и получше!
– Фелипе, ради Бога, умоляю тебя! – схватила его за руку Даниэла, но Фелипе грубо оттолкнул ее. Он стальной хваткой вцепился в Ханса, нанося ему беспорядочные удары, но они редко достигали цели. Видно было, что боксер из него никудышный.
Мануэль, раздавленный горем, сидел в гостиной, тупо уставившись в одну точку. Он не мог ни спать, ни есть. Память переносила его в прошлое, такое еще недавнее и такое счастливое… Долорес с беспокойством смотрела на сына. Она пыталась уговорить его поесть или хотя бы отдохнуть, но Мануэль устало отмахивался от ее настойчивых просьб.
– Все мы живем, а потом умираем… С этим надо смириться. Я прожила долгую жизнь, Мануэль, и клянусь тебе… время лечит любые раны! Но и ты должен помочь себе сам… – Долорес тяжело вздохнула.
– Мне так больно, мама, так больно! – воскликнул Мануэль. В голосе его было столько страдания! – Никогда не думал, что бывает такая боль… Как ты можешь оставаться спокойной?
– В моем возрасте люди свыкаются с мыслью о смерти, принимают ее как неизбежность… Но это не значит, что я забуду Ракель. Ее невозможно забыть!
Раздался звонок в дверь, и Долорес, тяжело ступая, пошла открывать, думая, что это кто-то из соседей, которые приходили с соболезнованиями, обменивались двумя фразами и уходили, обещая молиться за Ракель. Но за дверью стояла Иренэ, одетая в легкое и, пожалуй, слишком открытое платье. В руках у нее была большая коробка конфет.
– Надеюсь, мой приход не очень вас обеспокоит? – спросила Иренэ, заходя в комнату. – Вот, принесла конфеты для Ракель.
Иренэ увидела Мануэля, постаревшего со вчерашнего дня лет на десять, и остановилась в растерянности:
– Что здесь происходит?
– Ракель… Ракель умерла… вчера, – выдавила Долорес.
– Как? – с болью воскликнула Иренэ. – Все так внезапно…
– Мы все были потрясены… – сказала Долорес и перекрестилась. – Господи, прими ее душу!
Мануэль неприязненно смотрел на Иренэ. Ее вид и эта коробка конфет для умершей жены показались ему чуть ли не оскорблением.
– Пожалуйста, уходите! Вы – нежеланная гостья в этом доме! – надвинулся Мануэль на Иренэ. – За всю свою жизнь Ракель совершила только одну ошибку… Этой ошибкой была дружба с вами. Уходите!
– Прошу вас, Мануэль… Вы слишком суровы ко мне… Я любила Ракель! – пробормотала Иренэ и, повернувшись к Долорес, произнесла: – Мои соболезнования, Долорес! Мне очень жаль!
И Иренэ почти выбежала из комнаты, забыв на столе коробку с конфетами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151