Это была галлю
цинация, совершенно бессвязная, поскольку сквозь дождь, стремившийся за
гасить потрескивающие факелы, скорее дымившие, чем освещавшие, она разли
чила множество людей: индейцев с наброшенными на них накидками, испанцев
Жоффрея в блестящих латах и знакомую остроконечную шляпу, болтавшуюся н
а ремне, перекинутом через плечо, Ч Шаплея, которого она так ждала. Но кто
такой Шаплей?
«Наверно, я больна или грежу». Ей стало не по себе. В слишком густой темнот
е было что-то ненормальное. Но это не сон, потому что она продолжала все сл
ышать. Она слышала, как дождь барабанил по крыше. Дождь, храп, шепот… Жирна
я нога, очень белая, с толстой ляжкой, переходившей в круглую коленную чаш
ечку, за которой следовала дородная икра, завершавшаяся короткой, усечен
ной ступней, елозила рядом с ней в черноте, подобно толстому червяку, блед
ному и неприличному.
«На сей раз я в аду», Ч сказала она себе, настолько конвульсивные движени
я непонятных существ, барахтавшихся в темноте, напомнили ей картины ярос
тных совокуплений демонов с окаянными, которые мать Сент-Юбер из монаст
ыря в Пуатье показывала ей в толстой книге под названием «Божественная к
омедия» поэта Данте Алигьери; гравюры, иллюстрировавшие круги ада, вызыв
али кошмарные сновидения у «старших», которых она хотела «предостеречь
». С той только разницей, что в этом реальном аду демоны, как и ранее ангелы,
говорили по-английски. Ибо, как только завершились неистовством сопения
и вздохов судороги и подергивания этой белой ноги, с которой соседствов
ала явно мужская нога, раздался голос, произнесший по-английски:
Ч Я пропала! Так же, как и вы, Харри Бойд.
Ад, казалось, свелся к этой единственной испуганной паре, тогда как други
е угадываемые ею формы вполне могли бы означать отдыхающих в коровнике к
оров или овец в овчарне. Анжелика, уставшая от бреда, желая положить конец
злополучному абсурду, донимавшему ее этими странными видениями, попыта
лась привести в действие два века, которые ей надо было просто-напросто п
однять, и она вложила все силы в это трудное дело, ибо свинцовые веки ее сл
иплись, спаялись насмерть. И вот в нее проник свет. Невероятно медленно он
а открыла глаза, узнала полог над кроватью, вышитых шелковых птиц, неотст
упно преследовавших ее в страданиях и лихорадке.
Свет сладкий, как мед, в ночнике из тонированного стекла, озарял альков.
Музыкальные ноты… Это дождь, звонко капающий за окном.
С невыразимым усилием она повернула голову, чтобы не видеть больше птиц,
которые начали уже расправлять шелковые крылья, и увидела ангелов, на се
й раз в одиночестве сидящих у ее изголовья и наблюдающих за ней. Это не уди
вило ее. Из ада Ч в рай. Однако рай Ч это не Небеса, подсказал ей затуманен
ный рассудок, всегда отвергавший пассивность и вновь вступавший в свои п
рава.
Рай всегда на земле. Как, впрочем, и ад. Рай Ч это земное счастье, таинствен
ным образом отделившееся от вечного блаженства. Глядя на этих столь прек
расных существ, расположившихся у ее изголовья, склонившихся друг к друг
у, так что их белокурые волосы переплетались в самозабвенном порыве, сбл
ижавшем их усталые головы, она поняла, что ей было ниспослано откровение:
ничтожная часть чего-то запредельного, казалось, приоткрылась ей, возно
сившейся к вечному свету.
В этот миг небесные посланцы взглянули друг на друга. Свет, лучившийся из
их ясных глаз, преобразился в страстное выражение ослепительной призна
тельности, и по их тонким и таким близким очертаниям, вырисовывавшимся в
золоте горящей лампы, она поняла, что их губы, не ведающие проклятия телес
ности, часто сближаются. Буква А на их груди, лучистая пунцовая буква, разр
асталась до огромных размеров, образуя слово, красное, фосфоресцирующее
слово Ч ЛЮБОВЬ.
«Так вот оно, Ч сказала она себе, Ч это новое знамение. Я его не понимала
раньше Ч любовь».
Пронзительная правда, прежде искаженная, неполная, непризнанная, властн
о заявляла о себе, запечатлевалась в огненных буквах:
В духе, Но посредством тела Утверждается Любовь.
Ч Она проснулась!
Ч Она пришла в себя!
Ангелы перешептывались по-прежнему по-английски.
Ч Моя возлюбленная сестра, ты узнаешь нас?
Ее удивило это обращение на «ты», к которому, как ей говорили, прибегали на
английском, лишь обращаясь к Богу.
Они склонялись над ней, ее пальцы ощущали шелк их пышных волос.
Значит, это не сон. Следовательно, с их помощью она стала хранительницей в
еликой тайны.
Они обменялись взглядом, в котором сквозила ликующая радость.
Ч Она возрождается!
Ч Позовите Черного Человека.
Опять Черный Человек! Неужели ей снова предстоит погрузиться в это сумра
чное безумие? Анжелика устала от бреда, от бесконечных трансов.
Она ускользнула, вверившись сну, как вверяются материнской груди.
На сей раз она знала, что погружается в благодетельный сон, здоровый чело
веческий сон, глубокий и живительный.
От грохота повозки у нее раскалывалась голова. Надо было остановить этих
лошадей, которые тянули за окном тяжелые двухколесные тележки.
Она слишком много спала, слишком глубоко, слишком долго.
Ч Надо ее разбудить.
Ч Просыпайтесь, любовь моя…
Ч Просыпайся, малышка! Пустыня осталась далеко позади. Мы в Салеме.
Голоса взывали к ней, захлипали ее, тревожили, повторяли: «Салем, Салем, Са
лем. Мы в Салеме, в Новой Англии. Просыпайся!»
Она не хотела огорчать их, разочаровывать. Она открыла глаза и содрогнул
ась, ибо, как только ее взгляд привык к слепящей яркости солнца, увидела сн
ачала негритенка в тюрбане, размахивающего опахалом, затем заросшее све
тлой бородой лицо какого-то великана Ч Колен Патюрель, предводитель ра
бов Микенеза в королевстве Марокко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26