Ч Нет. Слишком рано! Он должен остаться в этом мире.
Она услышала свой крик.
Ч Тогда я не хочу! Я не могу! Я не могу… бросить его одного.
Свет померк. Тяжесть охватила ее, еще совсем недавно такую невесомую, уду
шающе навалилась, и пылающая кровь влила в ее вены огонь жестокой лихора
дки, заставлявшей ее дрожать и стучать зубами.
Рыцарь Мальтийского ордена в красной тунике погибал, побиваемый камням
и.
Мощный удар в самую грудь сразил его, и вот видна уже только одна рука со с
жатыми пальцами, торчащая над грудой камней.
Зачем, повернувшись к Анжелике, прокричал он ей перед тем, как стать добыч
ей яростной толпы: «Я тот мужчина, который первый поцеловал вас?»
Все это было лишь безумием, бредом. Горькое разочарование овладело ею.
Итак, она была в Алжире, ей лишь почудилось, что она обрела его, того, кого ис
кала, свою потерянную любовь: Жоффрей, Жоффрей!
Значит, напрасно она так долго шла, напрасно пересекала пустыни и моря. Он
а оказалась пленницей. Пленницей Османа Ферраджи, черная рука которого с
жимала ее руку, в то время как лихорадка пылала в ней расплавленным метал
лом. Она слышала собственное дыхание, учащенное, прерывистое, со свистом
вырывающееся из пересохших губ. Она умирала. «Нет, Ч повторяла она себе.
Ч Нет. Борись и преодолевай. Это твой долг перед ним. Ибо раз я не нашла его
, я не могу… не могу оставить его одного. Я нужна ему, я должна выжить ради не
го. Ради него, самого сильного и свободного. Он увидел меня.
Я живу в его сердце, он сам сказал мне об этом. Я не могу нанести ему такого у
дара. Слишком много ударов получил он от других. И все же как бы хотелось у
йти туда, где стихает всякая боль. Но нельзя умирать. Надо бежать из гарема
…»
«Скоро придет Колен, он устранит Османа Ферраджи. Так оно и случилось. Он п
оведет меня дорогами свободы, в Сеуту, где господин де Бертей уже ждет мен
я по приказу короля. Прости меня, Колен, прости».
«Итак, он просчитался. Их будет семь, а не шесть. И ла Вуазен, колдунья, сказа
ла: шесть. Он даже не разобрался в моей судьбе. Пустота. Дуновение.
Стоп, молчок! Это секрет. «Ибо, Ч шептала мужеподобная женщина, склоняясь
над ее изголовьем с прядями волос, торчащими из-под грязноватого чепца…
дамочки, верьте мне, не стоит жалеть ни о чем… Дети лишь осложняют жизнь.
Бели их не любишь, они докучают. Если любишь, становишься уязвимой…»
«Колен, Колен, прости меня! Уведи меня с собой. Поспешим! Я не хочу, чтобы он
отплыл, думая, что я покидаю его на этом берегу».
«Где же он?»
Несмотря на ее зов, он не появлялся. Странные силуэты, склонившись над ней
, старались ее усмирить, парализовать. Она отбивалась, пытаясь выскользн
уть и убежать.
Пронзительный детский плач сверлил ей виски, прорываясь сквозь назойли
вую и изнуряющую суету привидений, плач испуганной девочки, зовущей мать
, знакомый плач, Ч Онорины. Онорины, о которой она забыла, которую покинул
а, Онорины, которую королевские драгуны вот-вот бросят в огонь или на копь
я.
Она увидела ее, пытавшуюся вырваться из их рук, с ореолом волос, таких же о
гненно-рыжих, как у безобразного Монтадура, таких же красных, как жуткие о
строверхие шлемы королевских драгун. Их длинные концы непристойными яз
ыками извивались вокруг их мерзких харь рейтаров, одержимых жестоким и п
орочным желанием погубить ребенка, выброшенного из окна охваченного пл
аменем замка.
Из ее уст вырвался нечеловеческий крик Ч крик агонии.
И в тот же миг воцарилась тишина, и она увидела себя в доме миссис Кранмер.

Она была в Салеме, маленьком американском городе, и хотя название его озн
ачало «мир», его жители никогда не ведали покоя.
Она узнавала спальню, и ей было странно видеть ее в таком необычном ракур
се, скорее забавном. Ибо она воспринимала все, как если бы обозревала расп
оложение комнат, находясь на балконе верхнего этажа.
Кровать в нише, сундук, небольшой стол, кресло, зеркало, «квадраты», и все э
то смещенное, сдвинутое со своих мест водоворотом людей, которые входили
, устремлялись куда-то, заламывали руки, затем вдруг выходили, казалось, з
вали кого-то, кричали. Однако эта нелепая пантомима, воспринимавшаяся че
рез призму умиротворяющей Тишины, не раздражала ее, желавшую постичь смы
сл происходящего; наконец она заметила, что эта пантомима и повторяющейс
я закономерностью разыгрывается вокруг двух точек: кровати в глубине ал
ькова, на которой она различала лежащую женщину, и столом, на котором стоя
ло что-то вроде корзины с видневшимися в ней двумя маленькими головками.

Две розы в птичьем гнезде.
Она знала, что некое чувство ответственности притягивало ее к этим бутон
ам, розовым пятнышкам, зыбким, приникшим друг к другу, таким нежным, таким
разумным, таким одиноким, таким далеким.
«Бедные маленькие существа, Ч думала она, Ч я не в силах покинуть вас».

И усилием, которое она предприняла, чтобы приблизиться к ним, она разорва
ла тишину, вторглась в какофонию оглушительного шума и грохота, вспышек
молнии и раскатов грома, рассекая темноту, испещренную потоками проливн
ого дождя.
Ее сердце едва не разорвалось от радости. Она увидела его, широко шагнувш
его в шквал ветра, разметавшего полы его плаща. Значит, ей это не пригрезил
ось! Она была уверена, что нашла его, и они вдвоем направляются теперь к Ва
пассу в ливневых потоках дождя. Она прокричала ему сквозь бурю:
«Я здесь! Я здесь!»
Казалось, он не слышал ее, продолжая путь, и вблизи она увидела его вваливш
иеся щеки и изможденное лицо, которое дождь залил слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26