Клементина оказалась довольно против-
ной, с холодными глазами, поджатым ртом, тяжелым подбородком и, главное,
чернявой. Нет, ему нужна была блондинка, и я еще разок взглянул на моло-
дую женщину напротив, но с другим чувством: она уже не служила мне мо-
делью для неведомой Клементины - смешное имечко, все равно что Банана
или Апельсина.
Блондинка перехватила мой взгляд. Я вежливо улыбнулся ей, она - мне,
без всякой мысли, улыбка передалась ей рефлекторно, как зевота. Однако
ее супруг счел, что довольно и этого, он забрал ребенка, чтобы подчерк-
нуть свои отцовские права, и велел жене спрятать грудь. Тогда я вытащил
из кармана засунутого в сумку мятого белого костюма карточку Лилы. Атта-
ше сказал, что она тоже очень красивая, и вернул мне фотографию, а я
порвал ее. Подчиняясь какому-то чувству солидарности, медленно и глядя
атташе прямо в глаза. Он смотрел на меня неуверенно, потом со слабой
дрожащей улыбкой разорвал надвое Клементину; но я видел, что он сделал
это только ради меня, потому что обе половинки аккуратно спрятал в кар-
ман.
Затем сказал строго покровительственно, как бы подчеркивая, что мы
переходим к мужским делам:
- Ну, расскажите мне об Иргизе.
Я повторил этот приказ вопросительным тоном, чтобы хоть немного оття-
нуть ответ, но в самом деле, хоть мне и было приятнее обсуждать его де-
ла, летели-то мы все-таки по моим. И тут на меня накатило. Может, потому
что в голове все время мельтешились обрывки воспоминаний о коллеже
Эмиль-Оливье: болтающиеся двери, размалеванные стены, драки класс на
класс, шприцы по углам и посреди всего этого господин Жироди, уже немо-
лодой и словно отгородившийся почтенной старостью от безобразия, в кото-
ром он очутился, точно пришелец из другого мира, - но я вдруг так живо
вспомнил свой полученный на прощанье атлас, что заговорил, не думая.
Сначала слова шли медленно и как бы с натугой, но постепенно я обретал
уверенность. Это была легенда из двенадцатой главы о сероликих людях,
которые жили в недоступной долине, куда нет дороги и не проникла цивили-
зация, на зеленом райском острове с пышной доисторической раститель-
ностью, отгороженном от мира голыми каменистыми горами. Только эти горы
и представали глазам путешественников, о райской долине они и не подоз-
ревали, ибо жители ее из поколения в поколение свято хранили тайну. Да
никто из них оттуда и не выходил, не считая стражей, которые сбивали с
пути экспедиции, чтобы не дать им обнаружить нас. В общем, я позаимство-
вал сказание о Firdaws al m'fkoud, потерянном рае, который открыл Маго-
мет на пути в Медину, только моя неведомая долина называлась Иргиз, и я
был первым из сероликих, кто вышел за ее пределы и приехал в Марсель.
Атташе слушал, и глаза его становились большими и круглыми, как блюд-
ца.
- Но почему? - cиплым голосом спросил он, и я понял, что, будь он се-
роликим, он ни за что не покинул бы долину.
Я уцепился за первое пришедшее в голову объяснение:
- В горах прокладывают дорогу, взрывают скалы, и долину может зава-
лить, вот я и отправился искать помощь.
Он даже не заметил стюардессу, которая предлагала ему апельсиновый
сок. Та пожала плечами и пошла дальше. Я-то выпил бы с удовольствием, у
меня пересохло в горле, но, может, сок давали только французским поддан-
ным, поскольку полет выполняла компания "Эр Франс". Закончил я тоном ос-
корбленного достоинства:
- Мир не заботит судьба Иргиза. Ничего удивительного, ведь о нем ник-
то не знает. Только поэтому он и остался прекраснейшим местом на свете,
но теперь его надо спасать.
- Почему же вы ничего не сказали тому репортеру из "Матч"? - восклик-
нул Жан-Пьер.
Я ответил, что это тайна и что я и так уже рассказал слишком много.
Легенда из атласа на этом заканчивалась. Сам не знаю, почему я выбрал
эту, а не другую. Можно было подобрать что-нибудь более практичное.
Правда, она была на редкость захватывающая - на физиономию моего атташе
стоило посмотреть.
- Так, значит... это туда я должен вас доставить?
В голосе его звучал ужас, смешанный с детским восторгом - мне это бы-
ло приятно, потому что, когда мы с Лилой плескались в бухте, я, среди
прочего, мечтал о том, как у нас - когда она овдовеет - будут дети и я
буду рассказывать им свои любимые легенды, а они будут в них верить; все
лучше, чем то образование, которое получали у нас другие дети: с десяти
лет учиться обчищать карманы прохожих. От жизни не спрячешься, она все
равно покажет себя такой, как есть, но чем позже, тем лучше.
- Постойте, постойте, - атташе судорожно оттянул узел галстука, - я
что-то не понимаю. Почему вы отправились именно в Марсель? Вышли из ва-
шей затерянной долины - и прямиком в Марсель?
Действительно, концы с концами сходились плохо. Но я тут же придумал:
один из наших старейшин был знаком с профессором Марсельского универси-
тета господином Жироди, который знал, как избежать катастрофы, и меня
послали уговорить его приехать к нам с отрядом спасателей.
- Но каким образом этот старейшина мог познакомиться с профессором,
если он ни разу не выходил из долины? - спросил атташе.
Он начинал раздражать меня. К легенде не придираются, ее слушают, и
все. Я упускал из виду, что для него это была подлинная история. Удиви-
тельно, как легко он мне поверил. Возможно, ставил себя на мое место и
вообразить не мог, чтобы разумный человек, каким был он сам, зачем-то
принялся сочинять небылицы, когда к нему специально приставили человека,
который должен его устроить в определенном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26