Так как он не мог
взять в толк, почему я заупрямился, пришлось объяснить ему, что Омар -
из народности разауи, искони слывших заклятыми врагами сероликих людей
из Иргиза. Довод попал в цель. Жан-Пьер отправился улаживать вопрос с
боксером, и тот, получив отступного, ушел, довольный удачным дельцем.
Тут я сообщил Жан-Пьеру, что отыскал для нас идеального шофера: де-
вушку из почтенного бордоского семейства, с фамилией, начинающейся на
"де" (в общем, если говорить точно, не совсем на "де": на "д" с закорюч-
кой вверху). Я убеждал его, что они быстро найдут общий язык, тем более
что эта особа знает Атласские горы назубок и даже слыхала о существова-
нии сероликих людей, хотя, впрочем, не смогла бы сама отыскать тропы в
заповедную долину. Он оставался все таким же мрачным, и я под конец счел
нужным весело добавить, что нам достаточно лишь в нужный момент завязать
ей глаза. Он поинтересовался, где она сейчас, и я ответил, что на пляже.
Тогда он вдруг забубнил, что телефонный номер занят. Я растерянно уста-
вился на него, и он, сложив телефонную антенну, пояснил: слышны только
гудки, а значит, он израсходовал всю ленту Клементининого автоответчика
и теперь до него не доходит даже голос бывшей жены, просящий передать
сообщение после звукового сигнала. Хуже для него не придумаешь: теперь
между ними все кончено - дальше тишина. Мне осталось просто прошептать:
- Но я-то здесь.
Он поглядел на меня странно внимательным взглядом, словно пытался
уяснить, какую роль я играю в его сложных семейных отношениях, а затем
снова вытянул антенну и сказал:
- Я люблю ее.
Да, как видно, ночь не поправила его дела, подумал я, а значит, самое
время шевелиться. И потащил его на террасу. Он покорно плелся, еле удер-
живая в повисших руках телефон с волочащейся по полу антенной, словно
человек, прогуливающий по улицам поводок своего недавно умершего пса. Их
встречу я устроил под солнечным тентом, после завтрака, чтобы он мог
увидеть ее в купальном костюмчике, служившем, по моему разумению, самым
весомым доводом в пользу Валери; другой ее довод - обещание блеснуть
изысканной добропорядочной манерой выражаться, принятой в лучших семьях
Бордо - не внушал мне особого доверия.
- Мадемуазель Валери д'Армере, - представил я ее. - А это господин
Жан-Пьер Шнейдер, мой атташе по гуманитарным вопросам.
- Как поживаете? - спросила Валери, протянув ему руку. В эти слова
она чуток переложила рахат-лукума, но мы так и договаривались, так что
пока роль удавалась ей.
Жан-Пьер несколько растерянно глянул на меня, потом переложил телефон
в левую руку, чтобы протянуть правую девице.
- У вас есть на примете подходящий автомобиль? - спросил он.
- Могу вам предложить настоящий корабль пустыни, модель разработана
для гонок Париж - Дакар. Восемь ведущих полуосей, триста пятьдесят лоша-
диных сил, три тысячи пятьсот километров автономного пробега; кондицио-
нированный воздух, душ, туалет, кухонный блок. Ни дюны, ни солевые боло-
та, ни снег, ни песок не способны его остановить, а вы сидите как дома,
в клубном кресле перед экраном телевизора.
- Наши претензии скромнее, - только и выдавил из себя Жан-Пьер.
- За шесть дней двадцать тысяч франков. Незабываемые ощущения гаран-
тированы. К тому же платить будет ваше правительство. Кофе?
Жан-Пьер уселся по-турецки на песок и застыл с прямой как палка спи-
ной. Нет, спасибо, он уже завтракал. Увы, отпущенные ему средства не
беспредельны. Затем он принялся задавать ей вопросы по географии, прове-
ряя ее компетентность, и неожиданно показал себя весьма подкованным. На-
верное, прокорпел над картой всю ночь. Ветер сорвал с него каскетку, и я
отправился за ней вдогонку.
Было уже тепло, от песка шел жар, птички и коты дрались из-за остав-
ленных людьми крошек. Какое-то время я не отрывал глаз от воздушного
змея с трещоткой, парившего на нитке, которую сжимал в кулачке маленький
мальчик. Малыш ревел, уставясь на кончики своих сандалий. Нескончаемый
пляж с шеренгами людей, листавших "Вельт", "Монд", "Суар", "Матен", "Гуд
морнинг", "Морген", не имел запаха и был совершенно тих. Ни рыбака с
удочкой, ни паруса в море, ни скалы на берегу, ни радостного смеха -
гладь и безмолвие. Там, откуда я ушел, Валери отвечала на вопросы, глаза
ее блестели, и она поднимала палец, как в школе. Я смотрел на нее и на-
чинал забывать об уютных марсельских бухточках. Каскетку Жан-Пьера я
принялся усердно отчищать от пыли, чтобы иметь какое-то занятие и не ме-
шать им как следует познакомиться.
Когда я наконец к ним подошел, они сошлись на "лендровере" за девять-
сот дирхемов в неделю, не считая бензина. Жан-Пьер уже начинал понемногу
расслабляться. Я позволил себе заметить, что со своей белой кожей севе-
рянина без каскетки он сожжет себе лицо. Валери тотчас схватила свой тю-
бик и, не спрашивая у него разрешения, намазала ему кремом лоб, щеки и
нос. Я же подметил, как он украдкой поглядывает на то, что у нее под ку-
пальником, и это мне понравилось. А тут заверещал его телефон, он вско-
чил, подняв вокруг себя кучу песка, и отошел, чтобы сделать вызов. На
сей раз он звонил не Клементине, так как я расслышал "господин дирек-
тор", и сразу он перестал походить на маленького мальчика. Стал почти
мужчиной, хотя и из тех, кто всегда не в своей тарелке. Ну да, на него
возложена ответственность, он отдает себе в этом отчет, но незачем его в
чем-то обвинять, ни его, ни выдворенного уроженца Марокко: им необходимы
время и средства, чтобы выполнить взятую на себя миссию, твердил он,
шлепая ногами по мелководью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26