— Не грозит, — согласился собеседник.Ланс с интересом взглянул на него и лишь с трудом сумел сдержать невольный возглас. Отец Мор снял очки, и он впервые увидел его глаза. Это были жуткие глаза! Белки покраснели от покрывавшей их густой сети лопнувших мелких кровеносных сосудов, сами глаза слезились, и отец Мор непрерывно промокал их и сильно щурился, словно от боли, причиняемой попавшей под веко соринкой. Но даже не эти страшные глаза потрясли принца.Он поразился, насколько сильно ошибался, оценивая своего спасителя. Принц вспомнил их первую встречу, там, в комнате с цветами, вспомнил стоящую над головой фигуру, легкую, даже немного угловатую в своем просторном одеянии, вспомнил его голос, совсем молодой, даже какой-то мальчишеский. Он считал, что имеет дело с обычным неофитом, восторженным, еще полным любви и стремления вернуть заблудшее человечество на верную дорогу. Но сегодня неофит исчез. Эти больные глаза, а более них глубокие морщины, сильно состарили собеседника. И взгляд их был совсем не детский.С принцем случилась странная вещь: впервые за много-много лет он почувствовал себя зарвавшимся мальчишкой, пререкающимся с мудрым учителем, всевидящим и всезнающим, который относится к своему запальчивому собеседнику с благосклонной терпимостью. И хотя в голосе отца Мора не было превосходства, Лансу стало неловко.Пустой и банальный разговор, который он только что вел покровительственным и насмешливым тоном, сейчас, когда собеседник переменился, получил новый смысл. Все сказанное обрело какой-то космический масштаб, одновременно оставаясь в пределах постижения человеческим разумом. Но уже оформилась горечь от неспособности его постичь это — такое и близкое и недоступное одновременно.Ланс принялся лихорадочно вспоминать беседу, словно заново перелистывать учебные тома, но это оказалось непросто сделать. Тома кто-то перемешал, некоторые страницы исчезли вовсе, остальные оказались перепутанными и беспорядочно сунутыми между обложек. Очень быстро он запутался, потерял нить рассуждений и уже не думал об ускользающей истине, и лишь азартно пытался восстановить беседу целиком. И горечь ушла, а еще спустя какое-то время он уже недоумевал, зачем ему вообще потребовалось вспоминать их болтовню.И когда Ланс осмелился искоса посмотреть на отца Mopa, тот уже снова надел очки и с любопытством разглядывал что-то вдалеке, вновь превратившись в маленького серого неофита. Но подсознательно принц уже понял, что никогда не сможет разговаривать с этим человеком на равных.Он и раньше обратил внимание на странный знак, что носили обладатели нескладных балахонов — белый овал на груди с левой стороны.— Простите, отец, что означает этот символ?— Это не символ, это только место для символа.— Э-э, прошу прощения…— Наша Вера очень молода, она зародилась в Менийских пустынях Порты около пятидесяти лет назад. Откровение пришло нашим отцам во сне, и тогда же они получили Позволение Творца и часть Его Единой Мощи. Но для многих мы пока всего лишь один из многочисленных культов, пусть и более привлекательный, чем остальные.— В таком случае, эта вера недолговечна, — заметил Ланс, — переболев ею, большинство ваших единомышленников разбежится.— Вы правы, друг мой, но есть одно пророчество, не записанное нигде, которое, сбывшись, не допустит этого.Отец Мор молча перелистал Единое Писание.— Согласно ему, спустя пятьдесят лет со дня Откровения один из сынов людских примет смерть во имя Единого Творца. Его гибель послужит толчком для установления Веры на всей земле, и станет ее символом.— Весьма смахивает на ритуальное убийство, — буркнул принц, но тут же спохватился:— Простите, отец, просто, не хотелось бы мне в этот момент быть рядом с этим человеком. Если все так, как вы говорите, то намечается изрядная бойня. От таких мест лучше держаться подальше.— Все в руках Единого.— И вы поддерживаете связь между собой? — поинтересовался Ланс, меняя тему разговора.— Поддерживаем, отсюда и эти бумаги с гербом Порты. Есть послания из других государств.— А как становятся вашими последователями?— Просто приходят к нам и спрашивают, смотрят, читают. И решают.— И многие остаются?— Немногие, но разве в количестве дело?— Кстати, — словно между прочим обронил Ланс, — когда я пришел в себя впервые, рядом была женщина… Что-то я с тех пор ее не встречал.Отец Мор кивнул.— Сестра Иль не живет у нас постоянно. Она каждый месяц приезжает примерно на неделю. Но пользуется среди нас огромным уважением и любовью.— А откуда она?— Мы никому не задаем подобных вопросов. Каждый волен сообщать нам только то, что желает. Право свободного ухода и прихода позволяет прихожанам не обрывать резко контактов с миром. Это очень важно.Тут отец Мор замолчал и опять хлопнул себя по лбу.— Да чего же это я, ведь вас интересует совсем другое!Он рассмеялся:— Я знаю только, что сестра родом из какого-то городка неподалеку, из небедной семьи. Если позволите, могу сообщить ей при первой же встрече о вашей заинтересованности.— Буду весьма признателен, — смущенно буркнул Ланс.
Он поставил на поднос пустую посуду и посмотрел в окно, где далеко в поле чернели фигурки крестьян. С каждым днем он чувствовал себя лучше и все более тяготился заботливой суетой окружающих вокруг своей персоны.Он открыл нишу в стене и достал ножны. Взялся за рукоять и обнажил клинок. Тераль — Гроздь Гнева, в настоящий момент имела форму ятагана — изогнутого полумесяца с идеально отточенным клинком. Витиеватая, но удобная рукоять, изящная золотая крестовина, усыпанная драгоценными камнями, придавали оружию непривычный изысканный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126