— Но ведь не вам же!
— Ты умная девушка, Лена, и понимаешь, что как врач я не могу допустить чужих страданий…
— Да что вы знаете о страданиях? О настоящих страданиях?
— Очень мало, Лена. Может быть, ты расскажешь мне немного о них?
— Я тоже знаю очень мало, о них может знать только…
— Так кто знает о страданиях достаточно, Лена?
— Неважно! Почему вы не пропишете мне электрошок?
— Тебе вовсе не нужен электрошок…
— Врете! Я знаю, что всех, кто отказывается излечиваться, вы отправляете на электрошок!
— Это заблуждение, Лена. Тем более ты вполне здорова, на мой взгляд. Нам просто нужно кое-что обсудить, давай попытаемся успокоиться…
В этом месте из динамика диктофона раздался скрежет.
— Пнула по столу, — шепотом пояснил Кацман.
— К кому ты только что испытала гнев, Лена, ко мне?
— Нет, к вашему столу. К себе я гнев испытала, а что — нельзя?
— Выходит, стремление причинить себе ущерб возникает в тебе из-за ненависти к собственному телу? Быть может, ты не можешь простить ему какие-то реакции, которые ты не ожидала от собственного организма?
— Прекратите нести чепуху! Сколько можно повторять, что я люблю свое тело, я его обожаю, потому и стараюсь доставить ему самое прекрасное из ощущений — боль, которую вы все так боитесь. Правда, сделать это по-настоящему может лишь Кархашим…
Запись на этом месте обрывалась.
— После этого я не смог вытянуть из Лены ни единого слова, — заключил Кацман.
Горин попросил прокрутить последнюю фразу еще раз.
— У тебя такое лицо, Михалыч, будто ты знаешь, кто такой этот Кархашим, — заметил Левченко.
— Угадал… — Горину вспомнилось перекошенное ужасом лицо подполковника Вараксина в будке грузовика, твердящего о проекте «Кархашим», принадлежащем секретному отделу «Тополь-8».
— Надо же, а я думал, что это просто бред сумасшедшей, — покачал головой доктор. — И что это за фрукт такой?
— Это из древних мифов, — ответил Горин. — А других записей Лелицкой у вас случайно не осталось?
Кацман молча развел руками в ответ.
В отделе Горина и Левченко ждал очередной сюр. приз.
— Где Сизов? — с порога выкрикнул Левченко. — В туалете сидит до сих пор?
— Нет, уже уехал, — ответил Воробьев, вставая из-за стола.
— И куда же?
— Не доложил. — У Воробьева был какой-то растерянный вид, и Эдуардович это заметил.
— Что еще? — настороженно спросил он.
— Тут Костя это… — замялся Воробьев. — Свой диск отформатировал.
— Что сделал? — не понял Левченко.
— Со своего компьютера стер всю информацию, — уточнил Воробьев.
— Абсолютно всю? — переспросил Горин на всякий случай.
Воробьев кивнул.
— И девчонок-картежниц? — снова осведомился Артем.
— Михалыч, не до шуток! — рявкнул Левченко. — И базу данных уничтожил?
— Нет, база на сервере, — поспешил успокоить Воробьев. — Только свои личные файлы уничтожил…
— Что значит — личные? — рассердился Левченко. — Личные пусть дома стирает, а здесь все служебное! Как появится — сразу его ко мне!
Воробьев понимающе закивал.
— Что-то Константин у нас темнит, Артем, — устало произнес Эдуардович, присаживаясь на стул и утирая платком пот со лба. — Что делаешь? — вяло спросил он Горина, прильнувшего к одному из компьютеров.
— Ищу адрес, где раньше жила Лелицкая, — ответил Артем. — Там вроде бы ее сестра сейчас жить должна…
— Там же участковый все перепахал в свое время, — напомнил Левченко.
— Мало ли, — пожал плечами Горин. — Поговорю, может, что и выясню. Это хоть какая-то зацепка. Если Сизов вдруг появится, не выпускай его до моего возвращения.
— Что значит — если вдруг? — возмутился Левченко. — У нас здесь, между прочим, режимное предприятие, а не клуб свободных художников! Я ему не появлюсь!
Квартира, в которой когда-то жила Елена Лелицкая, находилась неподалеку от центра города, в старом облупившемся четырехэтажном домишке, который, в свою очередь, располагался в тихом чистом дворике, скрывающемся в тени высоких, окаймляющих его тополей. Возле двери подъезда лежала, вытянув лапы, прячущаяся от солнца собака. Когда Артем проходил мимо, она подняла голову, зарычала, но тут же откинулась обратно — совершать лишних телодвижений ей явно не хотелось.
Искомая квартира оказалась на третьем этаже. Дверь Горину открыла женщина примерно тридцатипятилетнего возраста. У нее был несколько заспанный вид. Она поправляла, видимо, только что наброшенный халат. Артем отметил в ней наличие некоторого сходства с Еленой.
— Из милиции, — поспешил он предупредить вопрос постепенно просыпающейся женщины и тут же подумал, что не сможет в случае чего подтвердить свои слова удостоверением.
Горин почувствовал, что начинает краснеть, но, к счастью, женщина пригласила его внутрь.
— Вы, насколько я понял, сестра Елены? — спросил он. когда оказался на кухне.
— Да, сестра, — тихо ответила женщина и тоже присела на стул.
В соседней комнате кто-то громко кашлянул.
Горин с извиняющейся улыбкой на лице оглядывал старомодное убранство кухни с выцветшими обоями и треснувшим в нескольких местах кафелем. Форточки были распахнуты настежь, но все равно в воздухе стоял тяжелый запах подгоревшего масла. Женщина внимательно, практически не мигая, смотрела Артему в глаза ожидая дальнейших объяснений его неожиданного визита.
— Могу я осмотреть ее комнату? — спросил он, наконец.
— Нет! — резко и категорично ответила женщина. — Мы уже давно сделали там ремонт.
За стенкой опять кашлянули.
— Долго вы еще будете ходить? — тихо, но агрессивно спросила она. — Уже давно все кончено, а вы все напоминаете мне об этом.
— Кто-то успел надоесть вам, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170