Вход сюда был запрещен всем, за исключением жены Мао и ее личных гостей.
Блинг объясняет, каким было потрясением, когда в один прекрасный день ворота запретного рая распахнулись и всех начали впускать внутрь, но тут мистер Муд перебивает его и задает вопрос о марафоне.
– Как вы угадали? Я действительно бегун, – отвечает Блинг. – Один из местных героев. Уже три года бегаю за Пекинский университет. Приходите как-нибудь посмотреть, Муд, будете моим гостем.
– Бегун на длинные дистанции?
– Пять и десять тысяч метров. И рекордсмен в беге на полторы тысячи метров.
– Так, значит, вы будете участвовать в завтрашнем соревновании?
– Увы. Завтрашним героям придется бежать без Би Винг Лу.
– Неужели вы даже не подавали заявку, проживая в Пекине и будучи таким энтузиастом бега?
– Отбор участников производился спортивным комитетом, мистер Муд, если вы забыли.
– Ах, действительно, – вспоминает Муд. – Совсем вылетело из головы. Сочувствую, мистер Ву.
Блинг опускает на глаза синие очки и изучающе смотрит на Муда – невозможно определить, что скрывается за его сдержанной улыбкой – снисхождение или сочувствие.
– Уговорите комитет устроить забег на полторы тысячи метров вокруг Тянь-ан-Мыня – это что-то вроде Пятой авеню в Нью-Йорке – и вы увидите, как я буду рвать свои маленькие желтые яйца.
– Интересно было бы посмотреть.
Редактор, пытаясь прийти на помощь Блингу, спрашивает, нельзя ли съездить в кампус, посмотреть на стадион – вдруг там кто-нибудь тренируется. На этот раз возражает Блинг, а Муд относится к просьбе вполне лояльно. Ему все равно надо подготовиться к банкету, заявляет он, но он не видит причин, по которым мистер Ву не мог бы их отвезти к беговой дорожке. Все замирают от этого неожиданного поворота с чувством легкой неловкости. Когда Муд просит остановиться и выходит у голого кирпичного здания, Блинг теряет всякое самообладание.
– Это Бюро иммиграции!
– Интересно, кого он там ищет? – спрашивает фотограф.
– Не могу сказать наверняка, но готов поспорить с вами на доллар, что это кончится каким-нибудь Мудо звонством, – с горестным видом говорит Блинг.
Однако спорить с ним никто не хочет. Оставшуюся часть пути все проводят в гробовой тишине.
Несмотря на веселую студенческую суматоху, кампус производит такое же мрачное впечатление, как нависшее над ним свинцовое небо. Никаких лужаек, все та же грязь, которая окружает большую часть домов в городе. Ряды серо-зеленых эвкалиптов затеняют дорожки, придавая им вид подводного царства, чему способствуют угрюмые взгляды рабочих, живущих тут же. Блинг объясняет, что между ними и студентами постоянно происходят стычки. И те и другие вспарывают друг другу шины велосипедов, насилуют женщин. И те и другие считают друг друга ленивыми и надменными. Разница лишь в том, что одни более образованны. Положение студентов было бы и вовсе плачевным, если бы не защита полиции. «Из сорока тысяч местного населения лишь восемь тысяч учатся в университете».
– Похоже, между пролетариями и учащимися существует несправедливая диспропорция.
– В Китае так было всегда, – мрачно заявляет Блинг.
В ожидании завтрашнего марафона никто не тренируется, зато по спортивному залу с цементным полом в поисках ключа от раздевалки бродят три китайских бегуна и австралийка. Блинг объясняет им, как вскрыть замок, и предупреждает, что пропустит тренировку. Редактор спрашивает, нельзя ли сделать несколько снимков. Блинг неохотно спускается по тускло освещенной цементной лестнице и указывает на треснувшую деревянную дверь. Девушка ковыряется палочкой в замочной скважине. Блинг приходит ей на помощь, открывает дверь и зажигает свет. Это лишенная окон цементная камера с маленьким столом и кушеткой. Металлический стержень, воткнутый в косяк, увешан десятками рваных спортивных костюмов.
– Это наша раздевалка, – говорит Блинг. – Правда, круто? А здесь, – он достает из-под кушетки картонный ящик, – хранится наше снаряжение.
Ящик набит разрозненными потрепанными шиповками; рядом лежат бамбуковые палки, ядро для толкания и диск.
– А там еще копье, на котором проветриваются костюмы, – поясняет девушка.
Оказавшись на улице, Блинг опускает на глаза очки и направляется к выходу.
– Теперь вы понимаете, почему Китай не блещет своими спортивными успехами?
Когда они подходят к воротам кампуса, выясняется, что их автобус уже уехал. Вместо него стоит огромный черный лимузин русского производства под названием «Красный флаг». Он напоминает нечто среднее между «паккардом» и «панзером». Вышедший водитель кланяется и вручает им записку и четыре приглашения на тисненой бумаге.
– Это от Муда. Он пишет, что автобус ему понадобился для других дел, но этот дипломатический лимузин довезет вас до гостиницы, чтобы вы переоделись, а потом отвезет на банкет в Большой зал. Четвертое приглашение для мистера Ву, и Муд просит, чтобы мы ему передали, что для него специально зарезервировано место.
– Черт! Черт! – взрывается Блинг.
Тридцать спиц, собранных во втулке,
Составляют колесо.
Но без обода оно не приносит пользы.
Глину выделывают на гончарном колесе,
Но в посуде ценится лишь ее пустота.
В домах вырезают окна и двери.
Но без пола они не могут существовать.
Так используй свое бытие себе на пользу,
А небытие сделай великой ценностью.
Возможно, это самый роскошный банкетный зал в мире, и уж точно самый большой. В нем можно было бы играть в футбол, и еще хватило бы места для зрителей и раздевалок.
Днем вокруг всегда много народу, люди приходят взглянуть на грандиозность этого строения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132