Конечно, должен был быть сюрприз, и мне предполагалось ничего не говорить, но ты же знаешь женщин! — Это говорил лучший мужчина мира. — Кухарка просто не могла не разрешить мне посмотреть, и никто не мог справиться с этим кольцом для свечей, поэтому я его снял и принес сюда, на твой суд, дядя Рекс; ты не возражаешь? Показать тебе торт? Видишь ли, старушка обрадуется, если мы поднимем восторженный шум вокруг торта, так зачем ждать завтрашнего дня, правда? Сейчас я его притащу…
Легкий, как Ариэль, он выбежал из комнаты и вернулся, неся обеими руками устрашающих размеров блюдо с тортом. Ослепительная улыбка сияла над ошейником с обрывками бумаги. Торт был с триумфом водружен на стол перед Джой.
— Впечатляет, правда? — Он с гордостью указал потрясающе грязным пальцем с обгрызенным ногтем (ибо его руки были руками уличного мальчишки) на надпись. — А как вам нравится эпитафия?
Надпись, нанесенная розовой глазурью на шоколад, гласила:
ПЕРСИВАЛЬ АРТУР ФИТЦРОЙ,
РОДИЛСЯ 13 МАЯ 1913 — ЖЕЛАЕМ СЧАСТЬЯ!
- Это, — он снял с шеи обруч и развернул остатки бумаги, — крепится вот сюда, понимаете. — Он приладил деревянную окружность над тортом. — Теперь коробочка со свечами. — Он стал вставлять свечи, звонко считая: — …двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать! Ну как?
— Очень хорошо, — похвалил Траверс.
— Чудесно, — сказала Джой Харрисон.
И впервые за весь день два несчастных человека улыбнулись.
2
Почему-то, где бы ни появлялся этот совершенно заурядный молодой человек, все вокруг начинали улыбаться.
Так было с раннего детства Персиваля Артура Фитцроя (говоря о нем, обычно называли все имена, ибо его имущество было помечено именно так: и носовые платки, и деревянная шкатулка, и томики двух любимых поэтов — А. А. Милна и Роберта Херрика). Когда его отец стал авиатором и вступил в Королевский авиаполк, ему было всего два года. И когда малыша спрашивали: «Где твой папа?» — он важно показывал вверх, имея в виду то, что папа на аэроплане, что неизменно вызывало улыбки взрослых. Этот вопрос перестали задавать, лишь когда отец (тот самый худенький двадцатичетырехлетний летчик на фотографии был сбит в воздушном бою.
Вскоре Персиваль Артур потерял и мать. До девяти лет он жил у своей тетки, а потом доктор Рекс Траверс, достигший к тому времени определенного благосостояния, взял на себя ответственность за воспитание и образование сына своей умершей сестры. Сначала он отправил мальчика в одну из лучших частных школ на Южном берегу Англии, где мальчиков так хорошо кормили, словно они росли в доброй фермерской семье, а затем в закрытую среднюю школу в Мьюборо, где уже год он числился новичком (это называлось «тля»). Предусмотрительно дождавшись конца пасхальных каникул, мальчик слег с приступом аппендицита. Он остался дома, на Харли-стрит, до операции, выздоровел и не стал возвращаться в школу под конец летнего семестра. Так что праздничный галстук, носки и яркий носовой платок (знак каникулярной свободы) он надел не по праву: пятнадцатилетним «тлям» этого отнюдь не разрешалось.
3
— Дядя Рекс, вы на сегодня закончили, правда? Ага, закончили, ведь мисс Харрисон уже надела футляр на машинку! Послушайте, давайте обсудим, как мы будем праздновать мой день рождения в четверг, ладно?
— Ты собираешься дать бал?
— Дядя Рекс! Ну, ведь мой день рождения! Вы же никогда не работаете после пяти, правда? Я велел кухарке накрыть здесь стол для чая на пятнадцать персон.
— Пятнад… Старина, а не многовато?
— Пятнадцать — едва ли хватит столько гостей для настоящей вечеринки! — возразил мальчик. (Он был очень обаятелен и то, что называется «душа общества»; где бы он ни появился, он сразу обрастал друзьями; вокруг него всегда были одноклассники, союзники, приспешники.) — Некоторые люди заказывают зал в ресторане ради дня рождения!
— Что ж, будь по-твоему, — согласился Траверс. — А кто приглашен?
— Во-первых… — Персиваль Артур повернулся к Джой, которая в страхе вскочила и торопливо устремилась к двери. — Мисс Харрисон! — Безукоризненные манеры лучшего мужчины мира. — Я надеюсь, вы придете.
— Боюсь, что не смогу…
В ушах Джой Харрисон все звучало ядовитое «абсурдно» — ответ упрямого чудовища на ее предложение. Ее переполняла ярость. Злость на него, на себя, на весь мир. Нет. Все же весь мир обвинять не стоит. Мальчик здесь ни при чем. Он только пригласил ее на свой день рождения — из лучших чувств. Но она вполне определенно решила отряхнуть со своих ног прах этого дома на Харли-стрит. После всего, что произошло сегодня, она больше не откроет этих дверей.
Не успела она додумать свою мысль, как услышала громкий и обиженный голос Персиваля Артура:
— Как! Вы не придете ко мне на день рождения? Ведь вы же знали, что он будет в четверг! Вы еще спрашивали у кухарки, чего бы я хотел! Так вот, я хочу, чтобы вы пришли! — И, увидев, что она колеблется, манеры лучшего мужчины мира сменились беспомощной детской улыбкой… — Приходите! То есть просто не уходите!
Она не могла отказаться.
— Отлично! Ну, еще, дядя Рекс, будут тетя Ида с детьми, некоторые пациенты и так далее, еще один человек, которого я встретил в парке…
— Что за человек? Я его знаю?
— Нет еще, дядя Рекс! Я только вчера познакомился с ним в Риджент-парке. Он был с учителем. А в следующем семестре он поступит в Мьюборо, и я решил, что будет очень достойно пригласить его, и… Ну, словом, как говорил один древний философ, наступая на хвост крысе: «Ты не возражаешь, ведь правда? Я знаю, что нет, так что не возражай!»
Эта последняя, самая убедительная фраза вполне определяла отношения дяди и племянника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101