Он становился все громче и громче, пока наконец не стал таким оглушительным, что она испугалась. Затем поняла: во всем была виновата тишина, та напряженная, способная вселить ужас тишина, которая бывает только посреди пустыни ночью. Тишина могущественная и всепроникающая, такая всеобъемлющая, что, казалось, рядом находится какое-то зловещее живое существо.
Ее бросили посреди неизвестности и оставили здесь умирать.
Ей в голову пришла мысль: где есть палатка, должны быть и люди! Возможно, если позвать на помощь…
Дэлия несколько раз сглотнула, чтобы смочить горло, затем стала громко кричать: «Помогите!» – на английском и иврите, столько раз, что от собственных воплей у нее начало звенеть в ушах. И, даже после того как замолчала, ее не покидало чувство, что в воздухе все еще носятся отголоски этих криков.
Затаив дыхание, она внимательно вслушивалась в тишину, стараясь не замечать того, как громко колотится сердце, в надежде услышать какой-то отклик. Но его не было, и надежда улетучилась с той же быстротой, с какой влага вытекла из ее тела. Все старания привели лишь к тому, что она сорвала голос и ощутила еще более сильную жажду.
Вода… Она всегда любила воду. Она всегда принимала как должное полные бокалы с водой, и бассейны, и наполненные ванны, лежала в них, нежилась и так любила, что наполовину уверовала в то, что произошла не от обезьяны, а от рыбы. Но вот она очутилась без воды, без единой капли, а вокруг становилось все жарче и жарче. Вода. Она почти впала в беспамятство от жажды.
Вдруг ее озарило.
Если здесь нет настоящей воды, возможно, ей удастся утолить жажду с помощью воображаемой воды! В конце концов, разве она не хорошая актриса? Разве она не способна вообразить практически все что угодно и на какое-то время в самом деле поверить в реальность этого? Если она может притвориться, что трехсторонняя съемочная площадка является чем-то настоящим, что актер – это реальный персонаж, а ружье, заряженное холостыми патронами, может убить, почему она не может сделать то же самое с водой? Почему она не может облегчить мучащую ее жажду, притворившись, что вокруг вода?
Дэлия закрыла глаза, мысленно вызвав образ капающей из крана воды, затем щедро окропленных водой лужаек, прохладные и влажные утренние туманы, освежающие дожди и неистовые грозы.
Она представила бассейны, озера, моря и океаны роскошной, прохладной, чистой воды.
А потом, вообразив, что ее связанные руки свободны, она грациозно подняла их над головой и красиво нырнула в воду под звуки песни «Singing in the Rain», которую, танцуя, исполнял неотразимый мужчина, держа над головой высоко поднятый зонтик.
Прежде чем она коснулась воды, Дэлия провалилась в безмятежную благословенную пустоту, которая именуется сном.
На высоте четырех тысяч футов пилот заложил руль влево и 727-й произвел широкий разворот. Наджиб сидел в салоне-гостиной на оборудованном привязными ремнями кожаном диване. В ожидании посадки он сменил европейскую одежду на традиционное арабское платье и головной убор и невидящим взором смотрел в маленький квадратный иллюминатор, на простирающуюся внизу темную пустыню.
Это была Руб аль-Хали, на юго-востоке Саудовской Аравии, и это название как нельзя лучше подходило ей. Во все стороны, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная пустыня. Состоявшее из золотистого песка и навозного цвета валунов, это было место, где не произрастала никакая растительность и не выпадали дожди, где не было ничего, кроме нефтяных вышек и нефтеперерабатывающих установок, а единственными признаками жизни были пролетающие высоко в небе самолеты да редкие караваны бедуинов, идущие в Мекку или обратно, точно так же, как делали их предки и предки их предков. Это была жестокая пустынная местность – суровая и не прощающая ошибок, по которой рисковали идти лишь безумцы, да бедуины, которые знали, как в ней выжить.
У него за спиной бесшумно выросла стюардесса в красной униформе от Сен-Лорана.
– Мы идем на посадку, мистер Аль-Амир, – с придыханием негромко проговорила она.
Подняв на нее глаза, Наджиб кивнул. Это была одна из двух стюардесс, которые прошли тщательный отбор: Элке, светловолосая австрийская валькирия, выглядевшая, если бы не ее слишком большая грудь, как фотомодель с обложки журнала «Вог».
Она наклонилась ниже, обволакивая его опьяняющим облаком пряных духов. Ее нежные, с прекрасным маникюром пальцы защелкнули замок привязного ремня у него на талии, коснувшись при этом его паха. Ее бледно-серые глаза встретили его взгляд.
– Мы здесь задержимся, или вы собираетесь отправить нас обратно, мистер Аль-Амир? – хрипловатым голосом спросила она.
Он удивленно взглянул на нее.
– Неужели капитан Чайлдс забыл данные ему инструкции?
Стюардесса покачала головой, нарочито опустив глаза на его пах, а затем вновь заглянула ему в глаза.
– Я хотела бы это знать сама, – проговорила она. В голосе ее звучало обещание.
Наджиб с сожалением улыбнулся.
– Боюсь, мне придется остаться здесь в одиночестве. Самолет немедленно возвращается в Ньюарк.
– Ах. Понимаю. – Она удалилась, стараясь не показать, что разочарована.
Вновь обратив взор к иллюминатору, он выглянул наружу. Вначале все, что он видел, было пустыней, пустыней и еще раз пустыней. И вдруг неожиданно, подобно миражу, возник дворец, скользнувший в поле его зрения в нескольких милях впереди. Это было огромное приземистое современное здание, построенное на искусственном холме и по внешнему виду напоминающее нечто среднее между зданием аэропорта Кеннеди и летающей тарелкой. Массивные бетонные контрфорсы, выполненные в виде высоких арок, создавали впечатление, что дворец подвешен в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138