Кондиционеры работали на полную мощность; в помещении было так же прохладно, как в салоне автомобиля, который доставил их сюда. Наджиб обвел взглядом восьмиугольное фойе. Его убранство сделало бы честь любому небоскребу в Майами – сочетание футуристического итальянского модерна с традиционным арабским дизайном – стиль, который, по-видимому, нравился всем нуворишам стран Персидского залива. Арабская разновидность Лас-Вегаса, усмехнулся он про себя. В любой другой стране это посчитали бы вызывающей и нелепой безвкусицей, однако, как и в случае с розовым «мерседесом», все это каким-то странным образом подходило и к здешнему жаркому климату, и к ослепительному солнечному свету. В самом центре фойе в полу было сделано восьмиугольное углубление для фонтана, откуда грациозно взмывали вверх струи кристально чистой воды и, падая, разбивались серебряными брызгами о дно мраморной чаши. Весь потолок был покрыт светильниками, состоявшими из тонких, свисающих вниз хрустальных подвесок. Две изгибающиеся мраморные лестницы со стеклянными ограждениями и латунными поручнями вели на галерею второго этажа. Длинные и низкие, причудливого вида банкетки были обиты узорной тканью с преобладанием белого, серебристого и бирюзового цветов.
– К вашему приезду все готово, – проговорил Хамид. – Думаю, вы останетесь довольны. Я прикажу доставить наверх ваши вещи. Для вас подготовлены покои одного из братьев.
Наджиб кивнул.
– А где слуги Элмоаидов?
– На некоторое время их отправили в главный дворец братьев в Абу-Даби. Абдулла позаботился о том, чтобы, кроме нас, здесь никого не было.
Наджиб кивнул.
– Я хотел бы поговорить с ним немедленно, если это возможно.
– Он велел мне привести вас к нему, как только вы приедете. – Хамид показал рукой. – Он в меджлисе. Пойдемте со мной.
Наджиб поднялся вслед за ним по одной из лестниц, затем прошел вдоль антресольной галереи, окружавшей кольцом все фойе, мимо водопада высотой в три этажа, который начинался у самого потолка и струился вниз по граненой стене из гладко отшлифованного белого мрамора с багровыми прожилками и исчезал в сводчатом углублении в белом полу.
Они дошли до места, в котором пересекались четыре одинаковых коридора. Хамид безошибочно свернул в один из них и повел Наджиба по широкому проходу из прохладного мрамора к меджлису. Бесценные восточные ковры скрадывали их шаги, а вдоль прохода стояли современные скульптуры – каждая под индивидуальным световым люком, устроенным в потолке.
Меджлис, или совещательная комната, казалось, уходила в бесконечность. Наджиб прикинул, что она занимает добрую четверть акра, а ее куполообразный потолок уходил вверх на высоту трех этажей. Сквозь витражные стеклянные панели красочно струился неровный свет, круглым лучистым пятном падая на пол. Возле изгибающейся стены, состоящей сплошь из затемненных окон, стоял Абдулла и смотрел вниз на бархатные лужайки. Его полувоенный головной убор в виде платка в зеленую и черную клетку, выглядел совершенно чужеродным посреди этой поразительной роскоши. Руки его были сцеплены за спиной. Заслышав шаги Наджиба, он повернулся и вскинул подбородок. Затем царственным жестом протянул руку, ожидая, что Наджиб, как обычно, прижмется к ней губами.
– Итак, – проговорил Абдулла, – час наконец пробил. – Его хитрые глаза из-под полуопущенных век внимательно следили за реакцией племянника. – По телефону мне показалось, что ты не слишком доволен.
– Я не ожидал такой новости. – Наджиб говорил намеренно вежливо. – После стольких лет она меня даже разочаровала. Как если бы я вдруг понял, что все это пустые хлопоты.
– Нет, ради этой женщины стоило постараться, в этом можно не сомневаться. Присядь, я объясню тебе, почему считаю, что она для нас дороже золота. – Они уселись друг напротив друга на мягкие белые стулья с бирюзовой обивкой, высокими спинками и подлокотниками. Абдулла кивнул в сторону старинного серебряного кофейного сервиза, стоящего на серебряном подносе с витыми ножками. – Не желаешь ли подкрепиться?
Взглянув на кофейный сервиз, Наджиб покачал головой.
– Нет, спасибо, дядя. Я бы предпочел чего-нибудь попрохладнее.
– Попрохладнее? Или покрепче? – Подернутые влагой черные глаза Абдуллы изучали его. – Возможно, ты предпочел бы что-нибудь из спиртного?
Какой-то глубоко запрятанный инстинкт заставил Наджиба покачать головой.
– Нет, на самом деле я бы выпил содовой со льдом, если это не слишком затруднит тебя.
По лицу Абдуллы промелькнула искорка разочарования и исчезла так быстро, что Наджиб едва не пропустил ее. Но он тоже был начеку, поэтому успел понять, что инстинкт его не обманывает: таким образом дядя пытался либо испытать его, либо подстроить ему ловушку. Ведь употребление спиртных напитков – тяжкий грех. Добрые мусульмане не должны употреблять спиртных напитков, это карается законом, хотя ни для кого не секрет, что многие арабы предаются возлияниям в огромных количествах, стоит им оказаться за границей, а кое-кто идет еще дальше, втайне держа у себя дома запасы крепких напитков и вина. Наджиб охотно поспорил бы на половину своего состояния, что где-то в закромах дворца братья Элмоаиды держат винный погреб, который успешно выдержит конкуренцию с винными погребами половины замков в Бордо.
– Вон там, – Абдулла показал на белый шкафчик, покрытый столькими слоями лака, что его блеск не уступал блеску «роллс-ройса». – Там внутри находится то, что неверные, если я не ошибаюсь, называют… «винным баром»? – При этих словах его толстые хитрые губы под жидкой, с проседью, бородкой презрительно скривились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138