Чудесное веселое время. Удалось даже запоздало извиниться перед Мэй.
— Прости, — неловко сказал он, — что лапал тебя в такси. Прости, пожалуйста. Не будь я так пьян, ни за что бы этого не делал, честное слово. Даже не пытался бы.
Странно — почему-то ее это не утешило.
— Я знаю, — сказала она. Знаю.
В пятницу после работы Эдвин пригласил ее в бар, но она почти все время молчала. Лишь вертела в руках минералку, кивала и пожимала плечами, а на краю стакана, словно раны, оставались тусклые пятна красной помады.
Глава девятая
Понедельник, раннее утро.
Эдвин сел в кровати так резко, словно в плохом фильме ужасов резко сменили план. Конечно же! Маргаритки! Он вдруг все понял — их смысл, почему они так важны, почему они снились каждую ночь с того дня, как он потерял рукопись.
5.47. Мягким зеленым светом мерцал на часах жидкий неон. Рядом спала жена, мурлыча и похрапывая, похрапывая и мурлыча, занавеска на окне качалась от легкого сквозняка, вдох-выдох, вдох-выдох: медленный вдох, длинный выдох. 5.47 утра, а Эдвину хотелось подпрыгнуть и заорать «Эврика!». Он схватил одежду и, на ходу надевая штаны, запрыгал по коридору. Маргаритки! Ну конечно! Ликуя, он выскочил на улицу. Остановился. Вернулся, пнул кота и опять выбежал наружу. Опадала мелкая морось, мягкая, словно роса, но Эдвин ее не замечал. Он помчался по умытым зарей улицам к ближайшему метро.
Когда он доехал до своей станции, душа его пела. Прыгая через две ступеньки, он взлетел к выходу, ворвался в каньон Гранд-авеню и понесся по тротуару. Пальто мантией развевалось за спиной.
— Отдай деньги, козел! — крикнул местный уличный громила, проявив некую деловую сметку: встать ни свет ни заря, чтобы трясти первую волну пассажиров.
— Пардон, — выпалил на бегу Эдвин. — В следующий раз.
Он промчался по Гранд-авеню, подскочил к дверям здания № 813 и принялся стучать ладонями в дверь, пока охраннику не обрыдло настолько, что он пошел смотреть, откуда шум. Эдвин, засветив удостоверение, вприпрыжку кинулся через холл к грузовому лифту.
Вот и Склад Уборщика и Мусорное Отделение № 3: Рори стоял к нему спиной и бросал бумагу в мусоросжигатель. Подвальный воздух уже густел от затхлых паров и серы.
— Джимбо! — заорал, подбегая, Эдвин. — Маргаритки! Откуда ты знаешь про маргаритки на обложке? Я вложил рукопись в конверт перед тем, как…
Но это оказался не Рори. Кто-то в его форме — какой-то лоботряс с рыжими волосами и острой бородкой — обернулся, сонно посмотрел и сообщил:
— Рори? Он уйти. Эдвин оторопел.
— Уйти? — Его, скорее, поразила жуткая безграмотность незнакомца, чем смысл сказанного. — Он уйти?
— Правильный.
— Правильный? Он уйти? Что за кошмарный безграмотный диалект у вас? Куда уйти Рори?
— Уйти домой.
— Домой? Сегодня он не работает?
— Сегодня нет. Завтра нет. Всегда нет. С работой всё.
— С работой всё? Что за безгра… — Тут Эдвин понял, что фраза построена правильно. — Ушел с работы?
— Правильный. Звонить сюда, сказать: «Я должен переосмыслить свои возможности».
— Так и сказал? Тип кивнул:
— Так и сказал.
Эдвин собрался уходить, толком не соображая, что же делать дальше.
— Н-да, дело плохо.
— Вы мистер Эдвин, из книжного, так?
— Так. А что? Тип рассмеялся:
— Такой, как Рори описывать, точно.
Эдвину удалось подкупить этого демонического уборщика, пообещав бесплатные экземпляры следующего выпуска «Путеводителя по дамскому либидо» (или «дрочилкиных картинок», как между собой эту серию называли профессионалы), и парень нацарапал адрес Рори на клочке оберточной бумаги. Многоквартирный дом недалеко от Гранд-авеню.
— Если бегом, десять минут.
И Эдвин побежал. Как ветер (хотя к этому времени его аллюр начал терять задор и несколько раз приходилось останавливаться от колик в боку). Дом Рори оказался обшарпанным зданием возле пустыря, огороженного ржавой металлической сеткой. Великий Калиевый Бум совершенно не затронул эти места. Район старался — хоть и безуспешно — стать пристанищем для низшего класса богемы, где художники, драматурги и прочие обломки общества на свой манер бы воплощали фантазии в стиле Джека Керуака. А затем погряз в нищете рабочего класса, с низкой квартплатой за высокий уровень преступности и жизнью от получки до получки. Злобные граффити и названия группировок расцвечивали стены, обозначая территорию, словно собачьи метки. Кто знает, невидимые границы чьих владений пересекал сейчас Эдвин, какие тайные протоколы гетто нарушал?
Сверху на него уставились темные окна. Входная дверь на несмазанных петлях открылась даже не со скрипом, а со стоном. Из патронов торчали разбитые лампочки — осколки стекла ни выкрутить, ни заменить. Тьма и плесень, больше ничего. Эдвин постучал в дверь Рори — сначала легонько, потом громче. Тишина. Когда глаза постепенно привыкли к темноте и стали различать предметы, он заметил, что на дверной ручке висит картонка. Очень простая: «Ушел на рыбалку».
Затем из теней позади выступила фигура:
— Мистер Эдвин?
— Да? — Он медленно обернулся, ожидая худшего. Лицо все еще скрывалось во мраке. Голос низкий и звучный.
— Если не ошибаюсь, вам Рори нужен?
Голос Эдвина прозвучал тонко и пискляво — почти вознесся на воздушном шарике:
— Да. Предположение верное.
— Он говорил, что вы можете прийти.
— Он скоро вернется? Когда мне зайти? В ответ — низкий смешок.
— Нет, мистер Эдвин. Он ушел.
— Ушел? В смысле, на рыбалку?
— Нет. Он ушел. Съехал на прошлой неделе. Эдвин нервно прокашлялся и подавил дрожь в голосе:
— И как его теперь найти?
— Да нет. — Снова смешок. — Его вы, мистер Эдвин, не найдете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86