Жена хихикнула и шлепнула его по руке:
— Ой, ну перестань.
Эдвин снова переключил внимание на бывшего уборщика с женой:
— А лимузин, одежда… Откуда все?
— Ах, это… — прищелкнул языком Рори. — Просто купили. Как только поймешь, что деньги — не математика, а, скорее, органика, и все станет на свои места.
— Но…
— Я вложил деньги в краткосрочные казначейские облигации на 4,85% и в первоклассные акции и прокрутил их до вступления в силу требования о раскрытии информации в течение суток. Прибыль вложил в несколько паевых инвестиционных фондов, основную сумму — снова в акции и обналичил средства за среднесрочный период. Затем остается лишь снова вложить прибыль и повторить все сначала. Между восточным и западным побережьем четыре часовых пояса и разница в три часа, вот я и смог прокрутить деньги несколько раз в день. Далее я получил общую прибыль с разницы во времени… и вот, пожалуйста.
— И все это за неделю?
— Нет, что ты. За пару дней. Часовые пояса, Эдвин. Все дело в часовых поясах. Представь, что твои вложения — гигантский снежный ком, который катится с одной горы на другую. Расстояние сокращается, одновременно скорость увеличивается, снежный ком растет. А достигнув наибольшей массы, останавливается. Деньги делают деньги, Эдвин. Импульс наращивает массу. Хотя я просто цитирую эту книгу. — Слово «книга» он произнес с благоговением.
— Это… это невероятно, — сказал Эдвин.
— Вовсе нет. Элементарная органическая экономика. Конечно, все изменится, как только об этом узнают. Система разрушит сама себя — как снежный ком, дорастая до огромных размеров, останавливается. Но к тому времени в основу экономики лягут уже микрокооперативные экономические циклы. А вот следующий шаг самый трудный — «заставить деньги плясать».
— Плясать? — переспросил Эдвин.
— Да. Плясать под твою дудку, а не наоборот. Деньги — катализатор, а не самоцель. Хотя я снова цитирую этого мудрого автора. Вот книга, — сказал Рори, — ты просто обязан ее напечатать.
— Безусловно. Приступлю к редактуре прямо сейчас.
— На самом деле, — продолжал Рори, — опубликуй как есть. Не меняй ни единого слова. Ни единого. Там все на месте, Эдвин. Заменишь часть — потеряешь целое.
— Не могу ничего обещать. Ты посмотри, какая огромная. Не меньше тысячи страниц.
— Ни единого слова, — повторил Рори. — Ни единого. Да, вот еще, чуть не забыл. «Рейнджерc», а не «Рейдерc», глупая твоя башка. — Он произнес это с той же безмятежностью и отстраненностью. — Прощай, Эдвин. Больше не желаю тебя видеть никогда.
Окно бесшумно закрылось, и длинный гладкий лимузин заскользил в потоке транспорта по Гранд-авеню.
— Будь я проклят, — произнес Эдвин (так оно впоследствии и оказалось).
Глава десятая
Эдвин де Вальв проскакал наверх по ступенькам и так быстро крутнул дверь дома 813 по Гранд-авеню, что сбил с ног нескольких замешкавшихся. Пробежал мимо стойки охраны и понесся к лифтам. Тяжеленную рукопись он прижимал к груди, словно младенца или дорогую сердцу мысль.
Все получилось! Он спасен. Последняя сигарета выкурена, завязаны глаза, команда «пли» прозвучала… но Эдвин Великолепный, Гудини каморок, как-то выпутался. «Никакая тюрьма не удержит меня! — хотелось кричать ему. — Я смеюсь судьбе в лицо».
Добравшись до четырнадцатого/тринадцатого этажа, он улыбался так широко, что казалось, вот-вот порвутся лицевые мышцы. Двери лифта разъехались, и он спринтерски рванул по коридору.
— Мистер Мид давно ждет тебя! — крикнула Мэй. — Ты опоздал!
— Я люблю тебя, Мэй! — воскликнул он, пробегая мимо. Из своего кабинета высунулся Найджел и постучал по часам:
— ТВЖ.
— Аббревиатуры твои достали уже, урод висячий, рукопись у меня! — И гордо воздел ее над головой обеими руками — словно обезвреженную бомбу, словно отрубленную голову врага. И проскочил в полированные двери, и оказался в просторном кабинете с прекрасным видом из окна.
— Ты опоздал. — Мистер Мид даже не поднял головы. Он сидел за столом, который широкой полосой красного дерева отделял Его Королевскую Особу от Эдвина. — А я уже собрался уезжать. На писательский семинар в Вакому. Я основной докладчик и на самолет опаздывать не могу. Ну? — Он глянул из-под своих восьмиугольных очков. Эдвин бросил рукопись на стол.
— Вот оно, сэр. Самосовершенствование, как я и обещал. Все, как я говорил.
— Господи Иисусе, она же в фут толщиной. Сколько тут страниц?
— Здесь… — Эдвин поспешно глянул на верхний угол последней страницы. — Тысяча сто шестьдесят пять, сэр.
— Господи помилуй, это не рукопись, это целая книжная серия.
— Безусловно, я буду сокращать. Оставлю только интересные куски.
— Ладно, Эдвин. — Мистер Мид отъехал в кресле назад, заложил руки за голову. — Теперь продай ее мне.
— Простите?
— Продай мне рукопись. Разрекламируй. С чего начинается? Чем захватывает читателя? На чем делается акцент? На кого рассчитана? Содержание? Стиль? Давай выкладывай.
На этом месте Эдвин медленно подошел к окну, открыл его и прыгнул в бездну.
— Сэр, я как раз этим занимаюсь. Я консультировался в отделе маркетинга, чтобы понять, как лучше ее позиционировать среди книг, ipso facto, этого жанра. Так сказать. (Сомневаешься — скажи по-латыни.)
— Ясно. Значит, говорил с отделом маркетинга, — повторил мистер Мид.
— Говорил.
— Нет, не говорил. В отделе маркетинга ничего о книге не знают. Ожидая, когда ты удостоишь меня своим визитом, я не просто гузку просиживал. Я позвонил в отдел маркетинга и поговорил с Сашей. Она ничего не знает. Как и в отделах дистрибуции, рекламы или оформления. Никто, кроме Мэй. Никто во всей редакции ничего не слышал об этой рукописи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86