— Скорее! Мы имеем право редактировать книгу без авторского согласия? — Он почти задыхался. — Мне надо знать. Мы можем отвергнуть авторские пожелания?
Мэй задумалась.
— Вообще-то согласие автора требуется. Но особенно в жанрах нон-фикшн небольшие редакторские правки не требуют…
— Нет. Я имею в виду существенные правки. Пересмотр всей работы. Полную реконструкцию, понимаешь? Она возможна без согласия автора?
— Конечно. Пункт 12а нашей болванки. Дает нам право не принимать во внимание возражения, которые, с нашей точки зрения, «неприемлемы».
Желудок Эдвина свело судорогой.
— А что, если этот пункт вычеркнут?
— Тогда жди проблем. Однако есть пункт 6б, который гласит, что если автор не согласен с редакторскими правками, в таком случае он должен выплатить издателю весь аванс плюс штраф.
Упавшим голосом Эдвин проговорил:
— А что, если вычеркнут и пункт 6б? Что, если вычеркнуты оба пункта? Тогда автор может подать на нас в суд?
— 6б тоже? Ему пришлось бы не на шутку поторговаться, чтобы мы вычеркнули оба пункта. Обычно только один, смотря по ситуации. Но если вычеркнуты оба, а мы продолжаем править, то автор может подать в суд. И, вероятно, выиграет дело.
Эдвин вернулся в каморку, ноги его подкашивались. На столе лежала распакованная, свежая, чистая копия рукописи «Что мне открылось на горе». Вокруг нее повсюду высились стопками и вываливались из коробок бесчисленные противоречивые материалы для книги о свинине, которые Эдвин даже сейчас пытался согласовать. В центре, словно насмешка господа бога, покоилась кипа от Тупака Суаре.
У меня нет на тебя времени, черт побери!
Эдвин глубоко вздохнул, внутренне собрался и расправил плечи. Мистер Мид ясно объяснил, что делать в первую очередь. «Ешь свинину, будь счастливым!» — главная книга весеннего каталога. А Суаре всего лишь заполняет брешь. Так что сейчас совсем не до него.
Итак, Эдвин Винсент де Вальв принял важнейшее решение, чреватое серьезными последствиями, о котором не раз потом пожалел…
Вступает зловещая музыка.
Глава двадцать первая
— Ирвин, зайди ко мне. Прямо сейчас. — Эдвин расхаживал взад-вперед, насколько это возможно в его каморке, заваленной горами бумаги и грудами папок. Шаг, остановка, поворот. Так топчутся в клетке зоопарка спятившие белые медведи.
— Мистер де Вальв? Звали?
— Заходи. Есть работа.
— Я, в общем-то, собирался пообедать. У меня гипогликемия, поэтому мне надо…
— Потерпи, Ирвин. Нам всем приходится чем-то жертвовать. Карандаш и блокнот при тебе? Отлично. Тебе придется записывать, я буду говорить быстро. Рукопись «Что мне открылось на горе», вон та на столе, нужно загнать в компьютер. Пусть ее отсканируют, распознают и отправят наборщику. Максимально уменьшим поля, используем самый мелкий шрифт, ужмем текст, чтобы он уместился на восьмистах страницах. Отменим заказ на твердый переплет. Пустим в мягкой обложке, на дешевой бумаге, установим самую низкую цену. Тираж с семи с половиной сократим до формальной тысячи — нет, подожди, наверное, минимальный тираж три тысячи. В общем, пусть печатают по минимуму. И даже в этом случае скажи на складе, чтобы они приготовились принять нераспроданный тираж и выбросили его по истечении полугода. Эту книгу, Ирвин, ждет полный провал, поэтому мы должны максимально сократить наши убытки. Позвони Гюнтеру Брауну из немецкой фирмы «Эдельвейс Инк.», или как ее там. Они делают новое оформление и перепечатывают. Может, удастся навязать им остатки и как-то компенсировать затраты. Позвони оптовикам на Восточное побережье и скажи…
И тут появился Кристофер Смит из художественной редакции.
— Здорово, Эдвин! Я принес обложку для книги о шоколадках. Ты же срочно заказывал.
Кристофер по своему обыкновению был во всем темно-бордовом. (Он-то думал, что одевается в черное, но цветов не различал, и никто не решался ему сказать об этом.) Кристофер носил пышную бородку и затемненные очки. Настаивал, чтобы его имя писали Христофер, и всем показывал свой проколотый сосок. «Больно не было, — говорил он, — ожидаешь большего».
Кристофер подошел к Эдвину и торжественно предъявил паспарту с картинкой шоколадных конфет. Конфеты на шелковом фоне, название выписано лентой, как и предлагала Мэй.
— Вот, что вы просили вначале, — сказал он.
— Вполне прилично, — ответил Эдвин. — Боюсь, однако…
— Но потом я подумал — шелк, атлас, чулки… К чему бы это?
— Крис, извини, но планы изменились.
— Секс. Верно? Вот к чему это. Скользящий по телу шелк, вкус шоколада — это всего лишь сенсорные замены секса. А куда нас приводит секс? Верно — к смерти. И я решил — почему бы не создать нечто более рискованное и… как бы сказать… интригующее? («Интригующий» — любимое слово Кристофера. Он подцепил его на втором курсе Йоркского университета от преподавателя по дизайну. Это словечко стало его фирменным знаком.)
И он еще более эффектно продемонстрировал следующий набросок. На шелковой подушке — пирамидка гниющих черепов, из одной глазницы выползает змея. И ни единой шоколадной конфеты.
— Слушай, Крис…
— Христофер. Или сокращенно Хрис.
— Хорошо. Так вот, Хрис. Планы поменялись. Теперь другое название и обложка. Обычные печатные буквы на однотонном фоне: «Тупак Суаре. Что мне открылось на горе». И все. Ни черепов. Ни змей. Ни шелковых простыней. Обычные печатные буквы и двухцветная обложка. Ясно? Не трать на это силы. Сколько времени тебе потребуется?
— Мирского или духовного?
— Времени. Реального времени. В котором люди живут.
— Пятнадцать минут.
— Вот и прекрасно. И ни минутой больше. На обложку это максимум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86