Сущая жалость.
– Так что же вызвало у тебя такое недомогание?
Генри качнулся в кресле. Он пристально смотрел на море строгими глазами, щеки его были обветренны. Это был человек, который водил в бой фрегат и однажды нырнул в кишащие акулами воды Персидского залива, спасая моряка, потерявшего сознание и упавшего за борт. Стиви любила его как родного брата.
– Никому об этом не рассказывай, ладно? – попросил он.
– Обещаю.
– Я прошел много морей. Ты знаешь это.
– Знаю.
– У каждого есть такое, о чем никто не знает. Всякий раз, когда мы покидали порт, шли под парами из любого дока, проходили через гавани, мимо всех этих мелких судов… все было прекрасно. Я был здоров, как лошадь.
– Командор фон Лайхен, – улыбнулась Стиви.
– Черт побери! Именно как лошадь! Но стоило нам достигнуть морских бакенов…
– Что это такое?
– Ну, по существу, морские бакены дают знать, что вы покинули внутренние воды и предстали перед открытым океаном. Это там, где море становится бурным, а корабль начинает качаться и перекатываться по волнам.
– Понятно.
– Итак, как только мы достигали морских бакенов, я становился жертвой этой чертовой, проклятой, апокалиптической морской болезни. Это чудовищно, это невообразимо, понимаешь? Я кадровый морской офицер. Я способен ходить по палубе корабля, не теряя равновесия, в любую погоду. Корабль – это мое, и я иду по ветру или в головной рубке.
– Ну, всякое бывает, – сказала Стиви, улыбаясь.
– Нет, Лулу, это не то. Не обо мне. Это ставит меня в нелепое положение. Морская болезнь – это не просто что-то неудобное или что-то в таком роде, ее не должно быть после долгих путешествий. Но она накатывала подобно тайфуну, я преодолевал ее, и эти чувства проходили. Подумай, ведь даже есть корабельный кодекс – моряк не должен страдать морской болезнью. У меня особое положение – я командир. Команда ждет от меня приказов. Если они увидят, как меня рвет, когда начинается качка, мой капитанский авторитет летит коту под хвост. Я сделал все, чтобы ни одна живая душа не видела меня в этом состоянии. Больше двадцати лет я это скрывал.
– Я думаю, что ты вел себя мужественно, Генри, – сказала Стиви. – Ты был таким ответственным и стойким. А что бы ты сделал, если бы какой-то бедолага, скажем матрос, увидел тебя в этом неприглядном виде?
– Я убил бы его, – ответил ей Генри мрачно.
– А вот теперь я и спрошу, почему же тебя тошнило прошлой ночью. Надеюсь, мне не надо опасаться, что меня уберут?
– Ну, Лулу. Наша дружба выше всех тайн. Мы-то с тобой пара бывалых людей – мы вместе прошли через многое. Так что я знаю, что могу тебе признаться, – прошлой ночью я чувствовал себя точно так, как при морской болезни, хотя не было никакой качки. У меня подгибались ноги и выворачивало все внутренности. Было ужасно.
– Знаешь, что все это означает?
– Ну?
– Ты прошел за морские бакены, – сказала Стиви, и в ее голосе была уверенность личного опыта. – Морские бакены любви. Завтра ты собираешься жениться.
– Чтоб меня разорвало! Ты думаешь, от этого?
– Черт побери, да! Твой организм знает, что предстоят изменения. Ты выходишь в открытый океан, мой мальчик.
– Ты уже проходила через это, – сказал он. – Три раза.
Стиви усмехнулась. Она чуть не сказала: «Не напоминай мне об этом», но вдруг остановилась, чтобы подумать. Да, она прошла через это трижды. Сидя здесь на крыльце с Генри, она чувствовала его волнение, ожидание и трепет. Сегодня канун его венчания. Стиви закрыла глаза, вспоминая переживания накануне каждой из своих свадеб, она так искренне верила, целиком отдавая свое сердце, в новый счастливый путь, который она начинала. Если в этом было что-то неправильное, то почему все эти браки состоялись? Почему разрушились? Теперь она ни в чем не была уверена…
– Что ты можешь сказать мне обо всем этом? – спросил Генри.
Стиви потянулась в его сторону. Она взяла его руку и сжала ее.
– Что все твои опасения реальны… и это обоснованно.
– Черт! Ну, спасибо, Лулу.
Она сжала его руку немного сильнее.
– Я знаю, в чем причина, Генри, – сказала она. – Держу пари, ты получил морскую болезнь, потому что твой инстинкт самосохранения был подавлен, а твой организм сигнализировал тебе о чем-то. До того, как ты стал признанным, орденоносным морским офицером, ты был просто личностью, человеком, ребенком. Глубоко внутри, вместе с отвагой, всегда таится инстинкт самосохранения… Возможно, ты чувствовал, когда волны становятся крупнее, и какая-то часть тебя хотела бороться с ними, чтобы они тебя не поглотили.
– Ты хочешь сказать, что каждый брак поглощал тебя?
Стиви наклонила голову, задумавшись. Забавно, что ее личные воспоминания были начисто вытеснены ее чувствами к Джеку и Нелл.
– Наверное, в некоторой степени это так, – сказала она. – Каждый брак поглощал меня страстью, заботой, любовью… Чем ближе ты начинаешь чувствовать себя к человеку, тем больше отдаляешься от всего другого. Во всяком случае, у меня было так. Ты постоянно думаешь о том, что возлюбленный хочет чего-то еще или в чем-то нуждается… и если ты потеряешь бдительность, то забудешь, что у тебя есть собственные желания.
– А что, если наоборот? – спросил Генри. – Если я такой эгоистичный сопляк, который хочет смотреть футбол и забывает поздравить с днем рождения?
– Дорин позаботится о том, чтобы этого не случилось, – сказала Стиви, улыбаясь. – Ты вытащил счастливый билет.
– Меня беспокоила прошлая ночь. Эта жуткая рвота. Что, если я не гожусь для семейной жизни, и – если я понял тебя правильно – мой организм сигнализирует мне об этом? Вдруг брак мне не подходит, и организм отторгает его, как это бывает с пересаженным сердцем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108